"Александр Серафимович. Зарева (Авт.сб. "Железный поток")" - читать интересную книгу автора

- Спущаться тут никак нельзя.
- В объезд.
- Да куда в объезд... Темень, зги не видать, бездорожно.
Раздалось фырканье лошадей.
- Лошадей оставим наверху. Спущайтесь сами.
Посыпалась глина, захрустел песок. В стенку раздался удар, - вся
избушка затряслась.
- Эй, ты! Выходи... Выходи, что ль...
- Ась?.. Кто там?
- А вот я тебе покажу.
Двери сорвались, и темное отверстие кто-то загородил. Чиркнула спичка,
на секунду осветив развешанные сети, сено, старика... И опять глянуло
темное четырехугольное отверстие дверей. А за стенкой голос:
- Один, никого нет.
- Эй, вылазь!
Старик выбрался и стоял перед ними угрюмой темной фигурой. Их было
пятеро.
- Ну-ка, старый хрен, давай лодку, вези на ту сторону. Тебе говорят...
- Кого зараз перевозил?
- Никого.
- Брешешь. Ну-ка, свети, Миколай.
Вспыхнул пучок сухого хвороста. Пламя трепетало, и трепетали и
скользили живые тени. Казаки, нагнувшись, шаг за шагом рассматривали
истоптанный песок.
- Вишь, следы, прошли только.
- Что же ты брешешь, сучий сын?
- Мало ли народу утром в монастырь к обедне переправлялось.
- Ну, ну, заговаривай зубы. Садись, ребята.
- А лошади?
- С лошадьми нехай Иван на перевоз скачет. - И, обернувшись к обрыву и
приложив ладони ко рту, зычно крикнул: - Ива-ан! Выезжай на дорогу да лупи
к парому. А там выедешь, валяй к Сухой Балке, там жди.
Шарахнулась во тьме ночная птица, а с обрыва донеслось:
- Слушаю!
И стал доноситься удаляющийся ночной топот.
- Ну, ты, чертова кукла, вези!..
Они все подошли к лодке...
- Далече не уйдут... тут деться некуды.
Старик положил в каюк весло, попробовал ногой, крепко уперся в песок,
навалился плечом и сделал огромное усилие разом спихнуть и далеко
оттолкнуть лодку в глубокое место, вскочить и уехать. Каюк скрипнул о
песок и всплыл, тихонько покачиваясь у самого берега. Нет, старик, прошла
молодость, прошло время, прошла сила... Он вздохнул, угрюмо придерживая
колыхающуюся лодку.
Сели. Весло бурлило в темной воде.
Афиногеныч все посматривал в темноту, в ту сторону, где был монастырь.
И стало ему чудиться, что среди тьмы мутно проступают его очертания.
Пятеро тихо сидели, крепко держась за мокрые борта, у самого края
которых влажно чувствовалась колеблющаяся вода.
- Ну, ты, сыч, греби, что ль... заснул!..