"Роман Сенчин. Конец сезона (повесть) " - читать интересную книгу автора

Принял удобную позу. Закрыл глаза.

15

Проснулся... или очнулся. Почувствовал, что закоченел. Даже разогнуться
сначала не смог, тело стало как деревяшка. "Вот так и замерзают во сне!"
Поднялся и стал притопывать, поднимать и опускать руки. Голова была тяжелая
и валилась с плеч; казалось, вся кровь в нее стекла и сейчас она лопнет...
Осторожно, неуклюже, как дрессированный медведь в цирке, побрел к дому.
Оттопыренные карманы куртки мешали, и Сергеев выбросил в траву колбасу
и бутылку. Даже не проверил, осталось в ней что-нибудь или нет. Бутылка
попала на что-то железное и разбилась. "Завтра осколки надо собрать, - велел
себе, - Саня лазит везде... А машина стоит, - отметил. - Да и куда ей
деваться?"
На веранде было пусто. На столе тарелки, под столом - бутылки.
"М-да, посидели..." Кот Кубик что-то терзал возле тумбочки...
Сергеев дернул дверь, вошел в дом. Воздух спертый, невкусный...
Андрюха и бородатый сидели на кухне, Володька лежал возле печки на двух
стульях и гладил лицо. Бородатый тихо басил:
- Бросай ты тут все. Бросай, говорю. У меня дом целый тебя ждет.
Далеко до Москвы, конечно, зато - хоромы. Ведь не будет здесь жизни от
них. Андрюш... Соглашайся. Работать начнешь, театр поднимем. А это - никогда
не закончится. Сгоришь ведь, сгоришь.
Андрей вяло кивал. Увидел Сергеева, улыбнулся устало и жалобно:
- Никита пришел... Я думал, спишь, а ты... Садись, Никита, выпьем
давай... Можно?
Представилось, как водка, теплая, маслянистая, втекает в горло. В
животе сжалось и рванулось вверх. Сергеев зажмурился, несколько раз
взглотнул громко, сопротивляясь тошноте. Потом, не открывая глаз, выдавил:
- Нет, не могу.
- У меня ведь горе, Никит, - говорил Андрюха. - Скоро храм видеть не
буду. Строить начали. И как я тогда?
- Не знаю... Ничем не могу...
- Слушай, - шершавый голос Володьки, - никто признаваться не хочет.
Кто меня так? Скажи, Ник. Если ты, ну и ладно. Главное, честно скажи.
Не отвечая, Сергеев повернулся и вошел в спальню. Повсюду храпели и
сопели, с усилием втягивая отравленный, почти без кислорода, воздух;
раздался короткий и сдавленный женский стон и тут же смолк...
Сергеев постоял, боясь сделать шаг, чтоб впотьмах не наступить на
кого-нибудь, пытался по звукам определить, где лежит жена с детьми.
Не получилось... Вспомнил про зажигалку, вытащил, щелкнул. Стал
наклоняться к кроватям.
На тахте, где спали жена и дети, места оставалось только в ногах.
Сергеев снял туфли, куртку. Осторожно лег, свернулся. Полежал...
Хоть душно было, но прохладно. Накрылся курткой. "Зима почти", - сказал
себе, успокаивая. Попытался вспомнить что-нибудь по-настоящему летнее из
прошедшего лета. Зазеленели под веками листья, появились люди в рубашках и
платьях, девушки в коротких юбках, но все это было не живым, не личным, а
словно из какого-то фильма... Ощущения жары, солнца, радости, когда все
растет и крепнет, и себя в этой радости не появилось. Даже того, как гуляли