"Роман Сенчин. Конец сезона (повесть) " - читать интересную книгу автора

что плачет. Полежав и поняв, что это было во сне, он все-таки полдня ходил
надув щеки, с родителями не разговаривал, не играл с одноклассниками. И
как-то приятно было сознавать, что он обижен, обижен всерьез, справедливо,
хотя обиду ему нанесли в его собственном сне.
И сейчас, услышав шум подъезжающей к воротам машины, а потом и гудок:
открывайте, дескать! - он пошел туда с единственной целью: показать, что
обижен. Он представлял, как обиду заметят, начнут извиняться за опоздание,
он же махнет рукой, вернется сюда, в темноту, к остывшим, испорченным
шашлыкам...
Ворота были легкие, распахивались сами, достаточно было снять крюк.
Но то ли Сергеев разучился, то ли крюк приржавел к петле - никак не
получалось. На помощь из машины вылез Володька. Не здороваясь, ударил ребром
кулака по крюку, тот вылетел. Створки ворот распались... Сергеев отошел.
Володька работал актером в малоизвестном театре, каких десятки в
Москве. Пик Володькиной известности пришелся на тот год, когда отмечали
двухсотлетие Пушкина. Тогда его рвали на части... Дело в том, что он был
слегка похож на Пушкина - невысокий, некрасивый, сухощавый, толстогубый, к
тому же кудрявый, хотя и уже полулысый.
Его сняли в "реставрации событий" нескольких юбилейных программ,
приглашали участвовать в представлениях в роли Пушкина. Он гулял в цилиндре
и с бакенбардами по Тверской, декламировал своим грубоватым, хрипловатым, но
поэтическим, поставленным голосом
"Москва, как много в этом звуке!.." с трибуны на Пушкинской площади...
Но юбилей закончился, и Володька вернулся в свои обычные театральные будни -
играл перед полупустым залом зайчиков и стареющих юношей. Стал больше пить и
чаще психовать. Что-то в нем те недели популярности сломали, другим он стал.
- Давай, Ник, помогай! - крикнул Володька, вытаскивая с заднего сиденья
"опеля" пакеты; из-за руля медленно выбиралась полная, грузная Наталья.
Сергеев, кривя губы, принял пакет. Его обиды не замечали...
- Тише! Только тише! - встретила испуганно-радостным шипением жена.
- Дашка только уснула!
- Ну отнеси ее в ту комнату, - тоже шипением ответил Сергеев, не зная,
что делать с шуршащим при каждом движении пакетом.
Жена подхватила дочку, ушла. Сергеев поставил пакет на стул; пакет тут
же стал расползаться, вываливая бутылки, банки с маринованными огурцами,
сыр, колбасу.
- Ч-черт! - Пришлось расставлять все это на столе.
- Ну, чего? - Как всегда, с хозяйским выдохом вошла Наталья, большая,
некрасивая, немолодая женщина в зеленом спортивном костюме; она руководила
полуподпольной фирмой по выдаче виз и потому привыкла чувствовать себя
начальницей. - Да у вас готово все?!
- Давным-давно, - проворчал Сергеев. - Даже шашлык засохнуть успел.
- О, привет, дорогая! - вскричала Наталья, пошла навстречу жене
Сергеева, разведя руки; они традиционно поцеловались.
Заговорили о детях, спрашивали друг друга: а где остальные? Сергеев
вышел на улицу.
Володька еще возился возле машины. Становилось всерьез, по предзимнему,
прохладно; Сергеев вернулся к мангалу, налил себе водки, снял с шампура
кусок мяса. Выпил и закусил... Да, одни приехали, теперь ждать остальных. По
крайней мере скорей бы Андрюха хотя бы, и можно спокойно сесть...