"Мария Семенова, Феликс Разумовский. Аленький цветочек (Кудеяр #1)" - читать интересную книгу автора

неуловимо быстро, быстрее, чем Кудеяр был нынче способен воспринимать. Вот
тихо щёлкнули кусачки, расправившись с проволочными путами, и Скудин
обнаружил, что сидит на земле, а на него в упор смотрит жуткая рожа.
Этакий лесной призрак, бестелесный, безжалостный и в целом смертельно
опасный. Кошачьи движения, густой маскировочный грим, родные, знакомые,
сверкающие яростью голубые глаза. Глебка Буров по кличке Мутант.
Пришёл-таки... Будда Любовь на грешную землю. Аллилуйя!!!
Кто-то уже подхватил на руки Борьку Капустина, тот плакал, корчась от
боли, чудовищно матерился и без конца спрашивал: "Что у меня ТАМ?.." -
"Жить и баб трахать будешь, - утешали его, - вторая половинка на месте..."
Преподобный Джон Смит вполне профессионально перетягивал Скудину ногу:
- Glory hallelujah!.. "Слава Тебе, Господи! Аллилуйя! (англ). Молитва
и одновременно - строка из гимна США" Кто есть эти?
- Братья во Христе. - Иван сморщился и уже почти на бегу вколол негру
протянутый Глебом шприц-тюбик обезболивающего. - Аллилуйя...
Жизнь. Жизнь. Мощными ударами пульсирует сердце, и наполняет лёгкие
воздух, и здоровая рука снова свободна и может держать автомат...
Менее чем через минуту всё было кончено. Янговые деревья по-прежнему
роняли с листьев росу, а горные вершины истаивали в клубящейся пелене. У
столбов остались три тела, два мёртвых и одно ещё живое, мечтающее о
смерти. Столик с инструментарием даже не перевернулся...

Стеклянный ларёк под зелёным колокольчиком крыши, стоявший прямо
напротив проходной нового "Гипертеха", у выезда на гатчинскую объездную,
назывался симпатично и подходяще: "Теремок". Внутри посменно работали
мальчики в бордовых форменных курточках и сугубо "дореволюционных"
фуражках. Всегда разные, всегда по двое и всегда - что ни есть самого
"пэтэушного" возраста. Отъявленная молодость не мешала им с ловкостью
фокусников размазывать текучее тесто, превращая его в тонкие,
геометрически правильные блины. Снабжать их двадцатью двумя видами начинки
и выдавать аккуратно упакованными - на картонной тарелочке, если клиент
желал перекусить прямо здесь, или в фольге и мешочке, если "с собой". К
блинам прилагались чай, кофе, морс и бульон.
Виринея дожевала и вытерла губы сине-белым бумажным квадратиком.
Обычно она далеко не каждый день здесь продовольствовалась. Многолетняя
борьба на измор с неудержимо расплывавшейся талией была бескомпромиссной
(с обеих сторон), в "мирной жизни" Виринея питалась сырой морковью и
яблоками. Но сегодня... Которым был этот блин, она не считала, а с какой
начинкой - про то вкусовые рецепторы забыли ей доложить. Рядом так же
уныло курились на мартовском ветру пластиковые чайные стаканчики Альберта
и Вени. Мысль о последнем ужине перед казнью успела, кажется, посетить
всех троих. И осталась невысказанной.
А вот другую мысль высказали. О том, что Виринея и Алик были виновны
только в хамстве по отношению к Андрею Александровичу Кадлецу. Тогда как
Веня... Он сам первым и вербализовал эту посылку, героически предложив
взять всё на себя и пострадать в одиночестве. "А то групповуха будет,
ребята..." - "Да ты знаешь хоть, что такое "групповуха"? - немедленно
заорала на него Виринея. - Объяснить тебе? Объяснить?.."
В возрасте мальчишек, обернувшихся за стеклом "Теремка", Виринея была
благородной хулиганкой. Она дралась в школе на переменах, не щадя и не