"Мария Семенова, Феликс Разумовский. Аленький цветочек (Кудеяр #1)" - читать интересную книгу автора

серьезным видом кивнул и отогнал от подбородка плавающие на поверхности
плотные составляющие. - У нас тоже на учебке был случай... "Т-семьдесят
второй" в выгребную яму заехал. И сел. По самый водительский люк. За
моё-моё - гусеницами скребёт, ни туды, ни сюды, тащить надо... Поздняя
осень, дерьмо на грани замерзания... а буксирные крюки, между прочим,
приварены к нижнему скосу брони... И как на грех - ни одного защитного
костюма. Так что у нас здесь точно неплохо...
- А я, ребята, вот о чем думаю. - Кольцов глубокомысленно выпростал
здоровую руку из жижи и стал чем-то похож на философа античности. А что?
Такой же голый, только не в бочке, а в яме, и вся-то разница. - Взять, к
примеру, наш Ленинград. Четыре с лишним миллиона народу, и все ведь,
пардон, писают-какают! Допустим, по килограмму за сутки... - Никто не
возразил ему: смуглозадый страж только что вылил на них существенно
больше. - Не меньше четырёх тыщ тонн получается, - продолжал Кольцов. -
Шестьдесят вагонов дерьма, эшелон целый. Ежедневно. А учесть всяких
приезжих, туристов, транзитников... кошек с собаками... Не колыбель
революций, а сплошное говно!
Бытие определяет сознание: когда сидишь по уши в дерьме, то и
разговоры начинаются такие... фекальные.
- Да... оригинальный подход... - Скудин усмехнулся и с новым
интересом взглянул на Кольцова. - Не разгляжу что-то ваших погон, Пал
Андреич, но излагаете прямо по-генеральски... Да не прячьте вы плечо от
мух! Пусть яйца отложат. Опарыши хоть некрозную ткань выжрут, когда
гноиться начнёт. Первое дело против гангрены...
- Думаю, - воистину философски отозвался Кольцов, - у меня и без
опарышей до гангрены ни в коем случае не дойдёт...
- Утешает, - вздохнул Борька. - Только на то и надежда.
Так они просидели весь день - неторопливые разговоры^ тёплая жижа,
вонь, которая сперва сводила с ума, а потом перестала чувствоваться...
жалящие рои насекомых. Вечером, когда догорали быстрые сумерки, наверху
послышались крики, решётка издала душераздирающий скрежет, и в яму
столкнули негра. Огромного, двухметрового, - тот же капитан Скудин, только
чернокожий. Уровень дерьма сразу ощутимо повысился.
- How do you do, gentlemen? "Как дела, джентльмены? (англ.)" - шумно
отплюнулся новоприбывший. И как ни в чем не бывало раздвинул в улыбке
опухшие от побоев баклажановые губы:
- Ду ю спик инглиш? Парле ву франсе? Шпрехен зи дойч? По-рюсски
х...чим?
Поперёк лба у него шёл длинный прямой шрам, левое ухо наполовину
отсутствовало, а глаза - при вполне африканских чертах - оказались
неожиданно серые. В целом парень держался с куражом отъявленного солдата
удачи.
- О, нашего полку прибыло, - обрадовавшись, Кольцов придвинулся ближе
и бодро кивнул:
- Вам крупно повезло, мой темнокожий брат, мы здесь как раз русские.
Его рана была уже в том состоянии, от которого гражданский медик
неминуемо рухнул бы в обморок.
- Я предполагайт, вы не есть расист или педераст, - негр тоже
обрадовался и ещё круче вывернул разбитые губы:
- Я есть преподобный Джон Смит. Смирный служитель Беговой мамы...