"Михаил Семеновский. Тайная канцелярия при Петре Великом " - читать интересную книгу автора

Глядя на эту странную потеху, действительно, нельзя было не найти в
ней, как находит это Крузе, историк Курляндии, род сарказма на брак
незначительного принца с принцессой могучего государя. Но проникнуть в
тайные мысли Петра нет возможности, и мы, не имея ключа к ним, должны
остановиться на том, что преобразователь потешался просто из страсти к
потехам - "искусство для искусства", не придавая шутовской свадьбе никакого
серьезного значения.
После обеда карлики очень весело танцевали по-русски до одиннадцати
часов ночи; карлицы были в немецких платьях и своими прыжками и кривляньями
вдоволь натешили именитых зрителей. Общий восторг овладел даже немцем I. G.,
который и сохранил для нас эти интересные подробности в своей - ныне
чрезвычайно редкой - книжечке "Описание С-Петербурга 1710-1711 гг."; впадая
в какой-то лирический пафос, заезжий немец восклицает: "Трудно представить
себе, какие тут были прыжки, кривлянья и гримасы! Все гости, в особенности
же царь, были в восторге; не могли навеселиться, и смотря на коверканье и
ужимки 72 уродцев, хохотали до упаду. У иного были коротенькие ножки и
высокий горб, у другого - большое брюхо, у третьего - ноги кривые и
вывернутые, как у барсуковой собаки, или огромная голова, или кривой рот и
длинные уши, или маленькие глазки и расплывшееся от жира лицо!.." и т. д.
Постель новобрачных была устроена в опочивальне его царского
величества. Государь, кажется, до конца хотел проследить все явления
интересного зрелища.
Как ни интересно оно было для любознательного монарха, считавшего себя
знатоком в изучении человеческого естества, но результат первой ночи молодых
был довольно плачевный (по крайней мере для них): молодая умерла осенью 1711
года в страшнейших мучениях от родов, а муж впал в распутство и умер позже
своей невольной супруги.
Столь же несчастлив был и другой брак, брак не карлов по росту, а
карлов по значению: брачная жизнь Анны Ивановны продолжалась с небольшим два
месяца. В январе 1711 года она отправилась с мужем в Митаву, но 9 числа, в
сорока верстах от Петербурга, на мызе[9] Дудергоф, молодой герцог скончался.
На основании некоторых известий, он умер от непомерного потребления крепких
напитков, которыми так заботливо угощал его сам Петр и все петербургские
сановники.
Смерть мужа, по изволению Петра, не должна была переменить место
жительства Анны. Она лишь на некоторое только время возвратилась к матери,
жила в Петербурге, ездила в Измайлово. Волею-неволею, но для политических
видов дяди племянница должна была, однако, поселиться в Митаве и окружить
себя немцами: не напрасно же она училась у Дитриха Остермана.
Впрочем, Митава предназначалась не для одной Анны; из письма Петра
Сенату от 16 апреля 1712 года видно, что он думал водворить там все
семейство покойного брата. "Понеже невестка наша, - писал Петр, - царица
Прасковья Федоровна с детьми своими в скором времени поедет отселе в
Курляндию и будет там жить; а понеже у них людей мало, для того отпустите к
ним Михайлу Салтыкова с женою, и чтоб он ехал с Москвы прямо в Ригу, не
мешкав".
С отъездом, однако, в Курляндию, хотя бы только и в гости к дочери,
царица Прасковья не торопилась, и в 1712 году мы ее встречаем действующим
лицом на весьма важном акте, именно на свадьбе царя Петра с Екатериной
Алексеевной. Брак был совершен в Петербурге, рано утром, в деревянной церкви