"Мария Семенова, Андрей Константинов. Меч мертвых" - читать интересную книгу автора

друзьями, щедр на серебро и охотно слушаешь добрые советы, управляя страной.
Твой народ любит тебя, а соседние племена опасаются причинять селундцам
беспокойство...
Сувор еле удержался, чтобы не поморщиться. Следовало бы сказать "мудрые
советы", на худой конец - "толковые". А "добрые", это как понимать? Добрые -
для кого?
Очаги на полу уже прогорели и не дымили, но воздух над ними дрожал,
отчего временами казалось, будто вышивки на стенных занавесях вот-вот
оживут. Рагнар Лодброк сидел на почетном месте у обращенной к югу стены,
удобно расположившись на золототканой подушке. Как говорили, конунг велел
эту подушку сделать из знамени, отобранного у повелителя франков.
Собственное его знамя, темно-алое, с вышитым на нем вороном, покоилось
рядом.
Рассказывали, будто это знамя своими руками выткала и украсила для
вождя датчан его давно умершая супруга, мать Гуннхильд. Конунг был женат
много раз. Одних спутниц у него отнимала судьба, других он сам отсылал,
когда уходила любовь. Рассказывали также, будто мать Гуннхильд, как и дочь,
была провидицей и даже сумела передать знамени часть своей силы - куда
указывала черным крылом изображенная на нем птица, там и ждала конунга
великая удача в бою.
- ...Ныне же великий и светлый князь Вадим Военежич шлет тебе, конунг,
приветное слово и дому твоему желает урожая и мира на вечные времена...
Рагнар был стар. Старше седоголового Рюрика и подавно старше молодого
Вадима. Сувор, однако, видел, как зорко блестели его глаза из-под белых
бровей. Уж точно не упускал ни одного слова на своем северном языке, а
может, и словенскую речь разумел. С него станется...
Подле Сувора сидел Рагнаров боярин - Хрольв ярл. Рулав, как его
называли словене. Хрольв и Сувор были похожи. Оба понимали где что, когда
доходило до сражения и охоты. Сувор вот уже второй вечер пировал с ярлом "в
блюде", то есть сидя локтем к локтю, и скрепя сердце вынужден был признать,
что датчанин ему, пожалуй, даже нравился. Если боярин еще не перестал
понимать в людях, от Хрольва можно было не ждать в спину копья. О прошлом
годе сошлись ратиться в море Нево, у выхода в Устье, - и ратились честно, до
победы и смерти. А вот теперь сели пировать и беседовать, и отчаянный Хрольв
рад принимать вчерашних врагов как гостей.
Даже псы - его гладкошерстный, вислоухий Дигральди, казавшийся Сувору
голым, и Суворов мохнатый Волчок, - успели для начала подраться, а после
обнюхаться и как бы договориться о том, что будут по необходимости друг
друга терпеть. Теперь они вместе бродили под столами. Сувор время от времени
обнаруживал у себя на коленях знакомую лобастую голову и неизменно встречал
вопросительный взгляд карих глаз: все в порядке, хозяин?.. Дигральди,
прозванный так за обжорство, беспечно валялся под ногами у Хрольва, грызя
кость.
- ...Нам же, послам княжьим, велено спросить тебя, мудрый конунг:
помнишь, сколько до немирья великого лодий ходило туда и назад по морю
Варяжскому? - говорил Твердислав. - Как приезжали со своими товарами гости
греческие, хазарские и из тех стран далее за хазарами, что вы называете
Серкландом?
Рагнар, конечно, помнил. Сувор видел, как медленно кивнула серебряная
голова. Старый викинг наверняка смекнул с первого слова, что ему собирались