"Виталий Семин. Эй! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Как по-разному переносим солнце, комаров, захватываем или уступаем
удобное место, готовясь к ночи, обнаружилось в первые же дни. Мои напарники
новички. А я-то знал, как действует непрерывное солнце при десятичасовой
гребле! Но вот и солнца нет, и походным нашим отношениям скоро конец, и
шлюпка от этого, конечно же, лучше не движется, а остановиться не могу -
показываю самые дурные черты характера. Ночной ли страх, напряжение ли это
на руле или вспышка раздражения из-за того, что полузнаний моих не хватает,
чтобы найти с моря в темноте поселок, который я видел много лет назад, но
сам я себе становлюсь невыносим.
Почему-то возмущает меня не Шорников, а два других моих напарника,
которые дали Игорю потратить время на телеграмму.
Самый старший из нас и самый покладистый. С него все скатывается.
Заснет там, где заснет. Подойдет очередь - будет грести. Почти не обижается,
но все-таки обижается.
Он сидит на носу на спальных мешках. Беспокоится только тогда, когда
видит встречный корабль - боится, что не разминемся.
- Г'ебята! - кричит он. - "Г'акета"!
Чувствуя в голосе зуд, я наношу удар, прекрасно понимая, что бью ниже
пояса:
- Трудно поверить, что во время войны вы были разведчиком. Никак не
научитесь отличать "ракету" от "метеора".
от плотов тянет ладаном, а наверху ясно звучит радио, хотя до него, по
моим расчетам, не меньше полутора километров. Залитые водой плетни не дают
подойти к берегу. Испугавшись столкновения с кораблем, мы ушли с фарватера,
мачту сняли, и весла время от времени цепляют кусты. Идем по мелкому,
следовательно, не опасно. Но подводные кусты в темноте именно и кажутся
опасными, и мы опять отворачиваем туда, где катятся корабли.
Небо - гигантское. Днем оно не бывает такой глубины. Слышно, как по
фарватеру катятся корабли. Ночью особенно понимаешь, почему о них так
говорят речники.
Капитан самоходки, которая везла нашу шлюпку в Вешки, делал долгие
остановки. Дневка была в станице, из которой он родом. Вернулся он в
сопровождении родственников и собак. Собаки, не обращая на нас внимания,
первыми взбежали по сходням и поднялись в рубку. Словно знали, что
капитанские. У капитана был излишек спокойствия. На своей вахте он доверял
штурвал сыну, двенадцатилетнему мальчику. Мальчик штурвал перекручивал, и
самоходка шла враскачку. Из-за этой раскачки мы и останавливались: самоходка
толкала перед собой нефтеналивную приставку, раскачкой растягивало крепежные
тросы, их надо было заново перетягивать.
Со вспышкой света и звуком винтовочного выстрела трос порвался ночью на
подходе к Цимле.
- Не надо было колесо крутить! - закричал шкипер нефтеналивной, словно
ждал этой минуты. Он крикнул это помощнику капитана, который прибежал на
звук лопнувшего троса. И тот, не находя других ругательств, ответил:
- Шкиперишь и шкипери!
Ему было тем более обидно, что это не он "колесо крутил".
Выскочила жена шкипера:
- Сожжот нас! - закричала она. И сразу стало видно, как много
раздражения накопилось у всех.
Капитан следил за всем этим из рубки, командовал редко, но покрикивал