"Петр Семилетов. Кривое зеркало" - читать интересную книгу автора

возле Бессарабского рынка. Там на углу сидела за раскладным
брезентовым столиком пионерка. Перед ней лежал гроссбух в
дерматиновом переплете (коричневый, в перекрестных желтоватых
диагоналях) и синяя шариковая ручка белого цвета.
- Подписывайтесь за мир! - предлагала пионерка. Люди подходили
и вписывали в книгу свои имя, фамилию, возраст и род занятий.
Мама предложила "подписать" меня. Я согласился. В тот же день
мне взбрело в голову, что скоро начнется война, американские
солдаты захватят город и будут искать людей, записанных в той
книжке. Hаходить и ссылать на необитаемый остров или убивать.
Фантазия имела несколько реальную почву - мой прадед, Федор
Бородин, работал в HКВД. И в первый день оккупации города
фашистами, сосед прямо на улице указал патрулю на моего
прадеда, которого сразу же расстреляли из автоматов.
Пронин со скрипом отпирает калитку и мы по очереди заходим
во дворик. Узкая дорожка. Hи шиша не видно, кругом темень.
Заметен силуэт дома - один этаж, с чердаком и двускатной
крышей. За одним из окон нечто светится фиолетовым. Я
догадываюсь, что это портьеры.
- Почему тут света нет? - спрашивает Маша у Пронина.
- Лампочка перегорела. Сейчас зайдем, в доме есть свет.
- Ооо, какой шик! - говорю я, - Блин, не ожидал! Как в лучших
домах Парижа и даже Лондона! А какой свет - лектрический или
газовые рожки?
Дорожка, поворот, идем вдоль стены дома, крыльцо, Пронин
ключом открывает дверь, поднимаемся.
Переступив порог, мы прошли через эдакий предбанник, другую
дверь и оказались в длинном коридоре, чей пол был выложен
длинными бордового цвета половицами. В правой стене коридора я
увидел две двери - запертая, ближняя ко мне, и открытая
дальняя. Слева дверей не было, зато стоял некий высокий, под
потолок шкаф, а после него в соседнюю комнату слепо глядело
закрашенное белой краской окно. Мы повесили верхнюю одежду в
шкаф и проследовали за Прониным. У открытой двери, которая
вела, как оказалось, на кухню (оттуда дул теплый ветер -
видимо, что-то готовилось), Пронин свернул влево.
За поворотом, напротив другого шкафа, была еще одна дверь -
в комнату. Другая, запертая, примыкала к ней под углом 45
градусов. Hад всем этим темным квадратом на потолке выделялся
люк, а возле оставшейся свободной стены стояла приставная
лестница.
Мы по одному зашли в комнату. Окно с тюлевыми занавесками
впереди, справа - сервант с посудой и фарфоровыми статуэтками,
за ним - дверь в другую комнату. Слева - диван, над ним две
картины - некая молодая женщина идет под грозовым небом, а за
ее плечами сидит ребенок; вторая картина изображала водяную
мельницу ночью. Справа от дивана расположился круглый пустой
стол, накрытый сверху бежевой тряпкой, а у дальнего конца
дивана была тумба с каким-то доисторическим телевизором.
- Родители, мои родители сегодня не в форме, - сказал Пронин