"Петр Семилетов. Богемский спуск" - читать интересную книгу автора

и талые воды, местность сырая, представь, сколько будет проблем. Это в
старину тут построили дома, спонтанно, ничего не обдумав, не рассчитав...
- Теперь там, наверное, бомжи живут, - заметил Ликантроп. - Целый
поселок бомжей.
- Hет, они обходят это место стороной. Hочью народ вообще подальше
держится. Если с горы смотреть вниз, когда стемнеет, то видно, что в окнах
зажигается свет. Кто-то там живет... Ктото бегает из дома в дом, и по
улицам, какие-то фигуры...
Отсюда разглядеть невозможно, - ответила Коки.
- А ты наблюдала за этим? - Ликантропу, похоже, хотелось узнать о
загадочной долине побольше.
- Да... - сказала Коки, и после паузы добавила: - Когда-то...
Горелка под шаром зашипела, как умирающий Змей-Горыныч.
- Скоро будут запускать? - сказала Фейхоа. - Тучи идут, залетит их шар
в грозу!
И действительно, с востока надвигались сизые тучи. Они приближались к
городу медленно, как бы давая понять, что спешить им некуда, все равно
накроют малину поганую, омоют дождиком, ударят молниями. Скоро вот те
игрушечные домики на левом берегу скроет тень, а потом воды Борисфена
потемнеют, побегут по ним белые барашки. Волны разыграются. Вжарит ветер,
шквал, град!


ЧТО ДЕЛАЕТ ФОРТУHАТОВ


Ступени предательски скрипели. Художник крался по лестнице на веранду
второго этажа, зажав в руке ассигнации, полученные от загадочного человека
в перчатках. Фортунатов намеревался засунуть их в глотку своей маменьке,
чтобы та задохнулась. Со стороны это должно было выглядеть как несчастный
случай - дескать, старушка решила поесть немного денег, и подавилась, а
рядом не оказалось никого, кто постучал бы ей по спине...
Взойдя на веранду, художник прильнул к окну, приложив ко лбу козырьком
руку. В комнате дорогой родительницы было темно, и ярким прямоугольным
глазом светился черно-белый телевизор.
Фортунатов постучал в дверь - звонок не работал уже шесть лет, после
того, как почтальон зачем-то раскрутил его и замкнул контакты.
Послышалось шарканье, затем грохот падающего тела, стон, ворчание,
снова шарканье, опять грохот, стон, ворчание, опять шарканье, грохот,
стон, ворчание, грохот, рассыпались шахматы (маменька фотографа коротала
дни, играя сама с собой в эту древнюю игру), отчаянные ругательства,
грохот тела, громкий крик "ой!", ворчание.
- Мамка, открывай! - фотограф начал пинать дверь. Дверь внезапно
открылась, и он попал маме по ноге. Мамаша не ожидала такой атаки, и
боднула сынка головой в живот. Фортунатов отлетел к перилам, и чуть было
не перекинулся через них, но каким-то чудом удержался, и ринулся вперед.
Сейчас - или никогда! - решил он убить старушку. Которая тем временем
вернулась назад в комнату. Сынок влетел за ней, с перекошенным от злобы
лицом.