"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу авторалучах славы, вы ее заслужите...
- Ну, хорошо, а если меня схватят? - Нет. За это отвечаю я, ибо мой риск больше вашего. Вам-то всего лишь пятнадцать лет каторги, как Егору Сазонову за Плеве, а мне - по закону жандармской чести - пуля в висок. - А если? - тихо повторил Богров. - Если допустить, что вас схватят, - я-то не допускаю этого, - грядет суд. Побег я вам устроить из тюрьмы не смогу, это - ясно. На суде вы открыто скажете, что стреляли в тирана России, воспользовавшись моей доверчивостью, войдя специально в доверие ко мне; подчеркнете, что государь стоял рядом, но вы не считаете его ни в чем виноватым, а обвиняете в реакции именно Столыпина. Получите каторгу. А может, и смертный приговор... Если так, то на плацу, в последний момент, вам зачтут помилование - как Достоевскому. Из каторги я организую вам побег. Но если вы скажете, что я подсказал вам акт, - тогда меня казнят, понятное дело, а вам как моей жертве не пятнадцать лет влупят, а восемь, не больше, то кто организует вам побег - не знаю... - Вы говорите: помилование объявят на плацу... А - нет? - Тогда чего вы вообще со мною разговор-то ведете? Нет нужды беседовать с мерзавцем... - Николай Николаевич, напрасно вы так... Я ж не котлету иду есть, а стрелять премьера России... Вывели меня на плац, и - что? - Когда Петрашевскому саван надели, на помост поставили, веревку на шею накинули, примчался фельд... Почитайте, советую, Федора Михайловича надобно часто перечитывать, там на все случаи жизни есть ответы... - А то - плюньте, Дмитрии Григорьевич, считайте, что этого разговора не было. Дело-то действительно отчаянное, невероятной храбрости требует... В конце концов над вами не каплет, в крайнем случае, когда уж вовсе станет невыносимо, уедете в Ниццу, проживете, отец не оставит в полной бедности, как-никак родной человек... - Николай Николаевич, вы не так поняли меня... - Так, так, именно так я вас понял и ни в чем вас не виню... Я все, что мог, - сделал... Особо серьезных подозрений против вас у революционеров нет, коли от Орешка отмазались; что-то пытается против вас в я к а т ь Надя Обухова, требует вашей казни; помните, шла по интернационалистам? Я уж послал шифрограмму в Енисейск, там с ней быстро управятся... Нет, я все посмотрел, опасности со стороны эсеров и анархистов, отданных вами мне, - месяцев пять-шесть ждать не приходится... Если, конечно, у Коттена, в петербургской охранке, упаси бог, не наследили... "У меня только один выход, - подумал Богров, снова ощущая вокруг себя какую-то тяжелую липкость. - Он прав, надо все рубить махом, с одного разу... И версия готова, которая все мои старые дела спишет: я постепенно, на свой страх и риск, без санкции в л е з а л в охранку - во имя коронного дела, во имя казни сатрапа... Теперь же Николай Яковлевич дал санкцию, Виктор Чернов одобрил идею... Все те, кого я о т д а л, перестанут быть страшны мне... Действительно, единственный выход... Притом имя мое запишут на скрижали; всемирная известность, куда там Каляеву, Засулич и Сазонову..." |
|
|