"Юлиан Семенов. Грегорио, друг Эрнесто (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Утром ветер по-прежнему трепал небо, но маленькой лодчонки возле меня
не было. Я помолился за упокой души этого здорового, молодого и веселого
янки и начал готовить себе завтрак... Прошло лет пять, и вдруг ко мне
ночью, в Кохимаре, прибегают с почты, стучат в окно и говорят, что из
Гаваны звонит какой-то важный американец, знаменитый корреспондент, и
требует меня к телефону. Я никак не мог взять в толк, зачем я потребовался
американскому корреспонденту - ведь раньше все янки сидели в <Тропикане>
или в <Севиле>, и там пили джин, разбавленный водой, и тискали своих
худосочных баб с голыми спинами, и слушали свою музыку, которую, страдая,
играли наши ребята. <А как зовут того янки?> - спросил я. Мальчишка с
почты ответил, что имя у него испанское, Эрнесто, и фамилия тоже
испанская, точь-в-точь как название нашего города Камагуэй. Не знал я
никакого Камагуэя. Ладно. На почту все же пошел и услышал в трубке
писклявый голос - у Папы был совсем не мужественный голос, у всех
настоящих моряков совсем не героические голоса. <Здравствуйте, кэп, я
послал за вами машину, приезжайте ко мне, надо поговорить кое о чем>. Мне
понравилось, что шофер отвез меня не в Ведадо, запретный район, где жили
одни буржуи, а в старую Гавану, около Кавалерии, в бар маленького
двухзвездочного отеля, и там за стойкой стоял тот янки, которого я
обматерил в бухте Тортуга, и он сразу предложил мне выпить рома, а потом
спросил, не хочу ли я с ним поработать: <Я намерен пожить у вас на Кубе
всерьез и, если скоплю денег, думаю купить яхту>. Я ответил, что не стану
у него работать, и он не обиделся и сказал, что <на трезво> беседа у нас
не получится, и мы начали пить. Мы много пили в тот вечер. Папа вообще-то
хорошо пил, он добрел, когда пил, и никогда не выдрючивался, как свинья на
бечевке, не выказывал себя знаменитостью, не замечал подхалимов, что
вертелись вокруг, и не сердился, когда я стоял на своем, отказывая ему:
все-таки какой-то заезжий янки, куда ни крути, что у нас общего?! Я стал
патроном его барки <Пилар> шесть лет спустя, когда узнал, к а к он воевал
в Испании, в м е с т е с кем, з а ч т о и п р о т и в кого. Он ведь
тогда мальчишка был - тридцать шесть лет всего, а мне - сорок, пора было
остепениться, пора было начинать чувствовать не только море, но и людей -
только потому я пошел работать к Папе и теперь благодарен за это судьбе,
потому что сеньор Хемингуэй <персона распекто де тодо мундо>*, и кто бы
что бы сейчас ни говорил о нем, я всегда буду повторять: это был Человек,
нет таких больше и не будет... Словом, я начал работать с ним и бывать у
него в Сан-Франсиско ди Паула: он там построил второй дом, для тех басков,
которые приехали с ним из Испании, от Франко. Папа кормил их, поил,
одевал, давал деньги; он им словно брат был - ничего не жалел, а ему
деньги нелегко давались, ох как нелегко. Это только такие люди, которые
путают корреспондента с писателем, считают, что ему деньги с неба
сыпались. Папа жил, когда писал свои книги, у него тогда лицо светилось и
глаза были солнечные, а когда он готовился к книге, он пил или делал
разные другие дела в ночных домах старой Гаваны, но не оттого, что был
распущенным, а потому лишь, что готовился к новой работе. А к ней, говорил
он, не подготовишься, если не отбросишь все старое и не почуешь к себе
брезгливость - сколько времени зря уходит, а ты, паршивый расхититель
того, что отпущено тебе одному и в чем ты, расхититель, ответствен перед
целым светом, а не только перед сварливой бабой или глупым начальником,
который хлещет втемную и галстук носит, несмотря на жару, чтобы всегда