"Юлиан Семенов. На "козле" за волком (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- она смотрелась словно сквозь папиросную бумагу.
- Мы все разгильдяи, - сказал Ванган. - Знаешь, о чем я часто думаю?
Я думаю вот о чем...
- У меня уже согрелись пальцы, - сказал Мунко, но он сказал слишком
очевидную неправду, чтобы отвечать за нее, и Ванган продолжал растирать
ему руки. Мунко сказал ложь таким же бодрым, чересчур спокойным голосом,
каким говорили сейчас и Ванган и Степанов.
<Дети всегда поначалу копируют интонацию и манеру разговора, -
подумал Степанов. - Мысли они, к счастью, копировать не могут - прогресс
вносит свои коррективы...>
- Я вот о чем думаю, - продолжал Ванган. - В мире каждый день кто-то
сочиняет хотя бы один новый анекдот. Анекдот живет месяц, в провинции -
полгода. А потом умирает. А ведь каждый анекдот - это сюжет для романа.
Или тема для докторской диссертации какого-нибудь будущего историка.
Анекдот - это наскальная живопись двадцатого века. На этой самой
наскальной живописи сколько людей стали академиками. А ведь ни одного
сборника анекдотов нет... Ни одного! Я обязательно стал бы записывать все
анекдоты... Если выберемся отсюда, клянусь честью - составлю книжку
анекдотов... Знаешь, всегда говорят: <Не надо торопиться>. Особенно этим
заклинанием славятся критики. Они, дурашки, Пушкина цитируют, а уж он-то
всегда так торопился. Истинного художника всегда должно преследовать
размышление о смерти - только тогда он поймет жизнь по-настоящему. Надо
всегда торопиться, - потом станет ясным, где зазря поторопился, а где
преступно медлил. Все надо отдавать, все. Люди разберутся потом, что им
пригодится, а что нет... Мы всегда медлим из-за комплекса и тщеславия.
Хотим создать бессмертное, великое. На века. Не нам это определять, а
векам.
- У меня согрелись пальцы, - сказал Мунко, - я уже чувствую, как они
болят. Только ног я теперь не чувствую... И внутри - раньше все тряслось
от холода, а сейчас замерзло...
Солнце растворилось в багровой синеве неба. Исчезла та папиросная
бумага, которая скрывала луну. Луна теперь стала близкой. Небо вокруг нее
было прозрачно-синим, а потом возникал радужный дрожащий ореол, цветом
похожий на грязный весенний снег.
- Может, разложим под радиатором костер из травы? - предложил Ванган.
- Ты же говорил, что она прогорает, как порох, - сказал Степанов,
ощущая в себе тишину и усталость. Холода уже не было, он не воспринимался
так обжигающе и сухо, как раньше.
- Надо что-то делать... Самое противное - это когда ты бессилен.
- Растереть тебе ноги?
- Наверное, поздно. Они совсем деревянные.
- Почему ты не надел унты?
- А почему Мунко не взял прокладку? Почему мы поехали именно сюда
бить волков? Почему ты прилетел в Монголию? Почему я встретил тебя?
- Ты хотел сказать - случайности логичны?
- Я хотел сказать, что если каждый из нас запрограммирован в
генетическом коде, то, значит, должна существовать и такая программа,
которая определяет пересечения миллионов разностей, обитающих на земле.
- А это, случаем, не мракобесие? - спросил Степанов и понял, что
хотел улыбнуться своему вопросу, но не смог, потому что мышцы лица уже не