"Юлиан Семенов. Дунечка и Никита (Повесть)" - читать интересную книгу автора

коричневой скалистой земли в сиреневом море, - уже после всего этого
Степанов вспомнил, что ему <показывали> в те доли секунды.
<Все ерунда, - сказал он себе, неожиданно вспомнив эти Надины слова.
- Долг и любовь неотделимы. Не может быть долга без любви, как и любви без
долга>.
Но он тогда не сказал этого Наде. Он пробовал писать. Но тогда не
получилось. Видимо, еще не наболело. Получается, если только наболело.
Иначе: грамматические упражнения и описательство. Оно никому не нужно, это
описательство. Кого сейчас волнует описание серебристого елового леса в
заснеженном Подмосковье? Сейчас волнует не описание поступка, но его
анализ. Как сказано у Межирова: <Пробуждение совести - тема для романа>.
А судья все продолжала допрашивать Надю про то, как Степанов
обеспечивал семью, не пил ли и как у него а роду с наследственностью...


- Хочешь, пойдем в зоопарк? - сказал Никита.
Дунечка запрыгала на одной ножке. Глаза ее засветились и стали, как у
Нади, круглыми.
- А потом? - спросила Дунечка.
- А потом суп с котом.
- С тобой?
- Почему со мной?
- Ты же кот. Цып-цып, - передразнила Дунечка лысого актера, -
мамочка, меня котик хочет съесть.
- Дуньк, ты Аню помнишь?
- Такая волосатая?
- Сама ты волосатая.
- Помню. Она со мной играла в дочки-матери.
- Как она тебе?
- Красивая. Я люблю женщин на каблучках.
В зоопарке они пошли сначала в обезьянник. Дунечка долго молча
рассматривала громадных самцов орангутангов, а потом спросила, смущенно
отвернувшись:
- Никита, а что это у них там, а?
Никита сел на пол. Служитель сказал:
- Гражданин, ведите себя прилично, звери волнуются.
- Никит, ну, правда, - повторила Дунечка.
- Дуня, - сказал Никита, - вот пойдешь в школу и все узнаешь, а
теперь пойдем смотреть тигров.
Они долго смотрели тигров, а после Дуня каталась на пони.
- Ну, понравилось? - спросил Никита.
- Очень. А папа с мамой все ругаются. Лучше бы на пони катались.
Никита посмотрел на часы. Было половина четвертого.
- Рубансон-гоглидзе хочешь?
- Хочу кирневич-валуа.
Они пили газированную воду, а вокруг них с визгом носились дети.
Потом они присели на скамейку возле девушки, которая читала книгу. Она
была какая-то насквозь чистая, в белом платьице и в белых тапочках на
упругих, спортивных ногах.
Никита несколько раз взглянул на девушку, а потом, кашлянув, спросил,