"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора

Кикнадзе, связному красных, работавшему под видом бандитствующего
контрабандиста наркотиками, ту самую шелковку с зашифрованным текстом,
которую ему только что вручил Исаев. Дорого бы дал Гиацинтов за эту
шелковку, потому что на ней - сведения обо всех войсках, которые будут
брошены на штурм Благовещенска, Читы и Иркутска. Сведения эти были
известны трем людям: Меркулову, Молчанову и Фривейскому. Теперь их знали
Исаев и Блюхер.
Чен дождался, пока поезд ушел, и двинулся к себе домой. Возле своего
дома он, по профессиональной привычке, оглянулся: к нему пристроились два
филера, один из них - тот, что потерял его в порту. Чен не мот, конечно,
знать, что сейчас его фотографии, размноженные в десятках экземпляров,
Гиацинтов показывает своим агентам и осведомителям, чтобы постараться хотя
бы таким образом выйти на прошлое Чена: вдруг кто-нибудь его опознает?
<Он у нас под колпаком, - сказал Гиацинтов своим сотрудникам. -
Теперь все решит время: он выведет нас на сообщников, только надо смотреть
и ждать, а время - за нас>.
Чен до утра мотался по городу, старался вновь оторваться от филеров,
чтобы предупредить Исаева. Но оторваться ему так и не удалось: шпики, что
называется, висели у него на <хвосте>, и даже когда он подходил к
телефонному аппарату, они тоже становились рядом, копируя прием японской
контрразведки, которая первой ввела <открытый шпионаж> - вплоть до
совместного посещения уборной. Чен понял, что звонить Исаеву тоже ни в
коем случае нельзя. Тогда он, купив соляной кислоты, ринулся в порт,
прошел, как и давеча, цепь японских жандармов и убедился, что план его был
верным: шпики остались за кордоном, потому что они не могли предъявить
японскому унтеру своих документов. Чен улыбнулся своим преследователям и
бросился к пристани китайских джонок - считал, что теперь в безопасности,
предупредит Исаева и сразу же уйдет в сопки. Но, выйдя к пристани, он
увидел еще двух филеров и понял, что заперт со всех сторон. Тогда он
вернулся назад, развел соляную кислоту в ведерке грязной воды и, пользуясь
тем, что танки стояли за пакгаузами, в темном месте, стал заливать в
бензиновые баки грязную воду, смешанную с кислотой.


Миновав пересечение шумных и нарядных Алеутской и Светланки,
поднявшись вверх по Китайской, мимо редакции ванюшинской газеты, мимо
охраняемого солдатами штаба японской миссии, мимо здания американской
миссии, окруженного тонкими рядами колючей проволоки, с пулеметчиками в
воротах, Сашенька и Исаев шли по узенькой улочке - смотреть город с
<черного хода>.
В окнах сидели ярко намазанные женщины.
- Что это они, как на выданье? - спросила Сашенька.
- Они не на выданье. Они работают. Их стоимость от пятидесяти копеек
до полутора рублей. Это знаменитый Косой тупик.
Следующий домик был веселый, с геранями на окнах и с беленькими
накрахмаленными занавесками. Во дворе слышались звонкие детские голоса:
Исаев подошел к калитке и заглянул в щелку: во дворе бегали друг за
другом, играя в лапту, девочки лет семи. В кресле возле террасы сидела
пожилая женщина с рукоделием. Она вышивала на белом полотенце котика с
мышкой. Котик атласно-синий, а мышка красненькая, с белыми глазами.