"Юлиан Семенов. Экспансия-III (роман) ("Позиция" #5, серия о Штирлице)" - читать интересную книгу автора

аргентинцев кататься на "росиньолях" по бело-голубым снежным полям,
которые становятся синими, ледяными в середине июня, когда зима
окончательно вступает в свои права, метут вьюги, ломко стреляют искры в
каминах пансионатов, что открыли вокруг подъемников австрийцы из-под Линца
и баварцы; ленится белое пиво, девушки в красных фартучках, тихо звучат
песенки, привезенные из Тироля, мистерия какая-то...
За это время я заработал триста сорок два доллара; от того, что мне
дал Роумэн при расставании в Мадриде, осталось сто сорок семь; на кофе и
сандвичи хватит, весну и лето переживу, в конце концов, можно попробовать
увлечь приезжающих сюда на отдых толстосумов туристскими маршрутами в Чили
- через горы. Ладно, пройдет еще полгода, а что дальше? Я узнал, где здесь
живет Риктер, когда он приезжает сюда из Кордовы, Байреса или Мар дель
Плато, - а что дальше? Я не готов к решающей беседе с ним, нужны данные от
Пола, а их нет. Я не приблизился ни на шаг к тайне атомной бомбы, которую
клепают здесь, совсем рядом, на острове Уэмюль мои бывшие товарищи по
партии, я не узнал ничего нового о тех, кто являет собою затаенную
структуру нацизма в Латинской Америке, - зачем же я здесь? Во имя чего?
Ты здесь во имя того, ответил он себе, чтобы сделать то, чего ты не
имеешь права не сделать. Мужчина - это добытчик. Нельзя возвращаться с
пустыми руками, грешно приходить домой с пустыми руками.
А ты уверен, что тебя там ждут? Он часто слышал в себе этот вопрос, и
звенящая пустота, которая рождалась в нем после того, как звучали эти
треклятые слова, была самым страшным мучением, потому что, давно привыкший
к постоянному диалогу с самим собою, на этот раз он не знал, что ответить,
а лгать - не хотел или, точнее, не мог уж более.
...Штирлиц поднялся с деревянной лесенки, что вела на второй этаж
домика, где Отто Вальтер держал свою прокатную станцию - горные лыжи,
ботинки, куртки, перчатки, очки и шлемы, - застегнул куртку (с Анд
в а л и л и снежные сине-черные облака) и пошел в бар к Манолетте; старик
славился тем, что делал сказочный кофе, лучший, чем итальянский
"капуччини": сливочная пена сверху и обжигающе горячая крепость на донышке
толстой керамической чашки.
У Манолетте было тихо и пусто; в печке, сделанной, как и все в
Барилоче, на немецкий манер, огонь алчно ломал поленца; старик стоял,
прижавшись к теплым изразцам спиною, и лениво следил за большой мухой с
зеленым брюшком, медленно летавшей вокруг настольной лампы, что стояла на
баре.
- Нет, ты только погляди на нее, - изумленно произнес Манолетте, -
вот-вот ударят холода и все занесет снегом, а эта мерзавка не сдается...
Остальные сдохли - куда более здоровые, - а зеленобрюшка все летает и
летает...
- Остальные уснули, - возразил Штирлиц. - Они засыпают на зиму. А
весной оживают.
- Темный ты человек, Максимо, сразу видно - из Испании, там школ мало
и ботанику не учат... Если бы все мухи засыпали на зиму, а весной
просыпались, то мы бы стали планетой мух, а не людей.
- А может, мы и есть такая планета? - Штирлиц пожал плечами. - Ну-ка,
угости меня кофе, дружище...
- Я угощу тебя кофе, а ты позвони-ка своему патрону, он тебя ищет.
- Приехали какие-нибудь буржуи? - спросил Штирлиц. - Не терпится