"Юлиан Семенов. Экспансия-II (роман) ("Позиция" #4, серия о Штирлице)" - читать интересную книгу автора

потрепанный блокнот, в который записывал хозяйственные траты, посчитал,
сколько придется истратить на тушенку, яичный порошок, пять упаковок сыра,
пачку кофе, масло и три ломтика ветчины. Покачал головой и начал считать
наново - слишком большая трата; ограничился тремя упаковками сыра и
ломтиком ветчины; вместо тушенки решил взять дешевые куриные потроха:
после крепкой выпивки горячий бульон - истинное спасение. Надо бы
проверить печень, сосет под ложечкой; нет ничего важнее печени - "котел
организма", точнее не скажешь.
Потом он пустил чуть теплую воду, забрался в ванну и десять минут
блаженствовал; вспомнил давешнего собеседника. Интересный старик. В наше
время колоритных людей мало, идет какая-то штампованная продукция, а не
люди. Отчего так? Говорят, раньше в газете значительно быстрее замечали
одаренных репортеров, ждали их публикаций; теперь ждут кратких сообщений,
как одета Джоан - диктор второй программы радиослужбы Би-би-си; не
очень-то даже и вслушиваются в то, что она читает; только когда дают
динамику роста доллара и соответственно падения фунта, кончают болтать,
пить чай или мыть посуду: деньги есть деньги - жизнь, говоря точнее.
Все-таки радио убивает журналистику, оно открывает дверь в любой дом
ногой, снисходительно и властно, причем особых усилий на это и не
затрачивает; материалы читают серые, с л о в а нет, чистая фиксация
фактов. А тут, в газете, надо вертеться пропеллером, чтобы найти изюминку.
О сенсации и говорить нечего, это стало редкостью. Статьи об "угрозе
Кремля", о стычках католиков с полицией, о ситуации в Греции стали бытом,
к этим трафаретам уже привыкли, своих забот хватает; люди все больше и
больше интересуются тем, что происходит на Острове, слишком много
нерешенных проблем.
Поэтому-то Сэмэл так искал сенсационные материалы, паблисити для
журналиста прежде всего: знакомился с замшелыми историками, которые
рассказывали забытые страницы биографий писателей, художников и актеров.
Кстати, про художников читают меньше, особенно интересуются актерами,
потому, видимо, что каждый человек в душе актер; все мы играем дюжину
ролей одномоментно, поди иначе проживи, вмиг сомнут.
Сэмэл вылез из ванны, докрасна растерся жестким полотенцем, потом
вернулся на кухню, включил плиту, поставил сковородку, разболтал в воде
яйца, сделал омлет, заварил кофе и включил радио; он называл его
"мусоропроводом", держал на кухне, на подоконнике. Вспомнился отчего-то
диск русского певца Вертинского - совсем недавно поступил в продажу в
цикле "Голоса минувшего". Там была прекрасная песня "Как хорошо проснуться
одному в холостяцкой постели". "Действительно, - подумал Сэмэл, - всего
одна строка, а сколько в ней высокого смысла. Бедная мама, она мечтает,
чтобы я женился. А я не женюсь, ни в коем случае не женюсь. Я не смогу
тогда сидеть на кухне голым и мечтать, о чем хочется; я должен буду гнать
самого себя с утра и до вечера - еще бы, семья. Конечно, я люблю мамочку,
но какая мука сидеть у нее в гостях и выслушивать ее советы; старики
все-таки несносны, живут своими представлениями, считают нас детьми,
несмышленышами. То же самое ждет и меня, если я женюсь и заведу оболтуса.
Он, так же как и я, будет придумывать отговорки, только бы не прийти ко
мне вечером и не выслушивать мои сентенции; воистину, все возвращается на
круги своя. Лучше заведу еще двух собак, если почувствую себя старым; что
может быть прекраснее Нелли? Никогда не предаст, не человек ведь. И