"Геннадий Семенихин. Как уволили Беллу ("Нравоучительные сюжеты" #20)" - читать интересную книгу автора

кашляя, отвечал:
- Я еще подумаю, Илья Сергеевич.
Секретарь горкома Широков, бывший матрос с огрубелым добрым лицом и
громовым голосом, снисходительно улыбался.
- Что же, подождем, думать всегда полезно. - А иной раз, обращаясь к
членам бюро, приговаривал: - Это неважно, что ты не речист, товарищ
Заболотный, но газету ты хорошую делаешь.
В противовес редактору, его заместитель, пришедший к нам из райкома
комсомола худенький блондин с непокорными вихрами, которые он постоянно
приглаживал, и пылкими навыкате глазами, был человеком сплошных порывов и
решительных действий. Бывало, ворвется в кабинет Заболотного, хлопнет о
редакторский стол мокрым оттиском и, грозя указательным пальцем самому
редактору, тонким порицающим фальцетом выкрикивал:
- Я вам уже говорил, Зиновий Петрович. Вы посмотрите, сколько в этой
статье Серегина неточностей и бездоказательностей. Ох и доиграемся мы
когда-нибудь, если не снимем его с должности начальника отдела. В решение
обкома когда-нибудь попадем. Но Заболотного прошибить было не так-то уж
просто. Прижмурит глаза от проникающего в окно полуденного солнца и что ни
есть ласковым голосом говорит:
- Да ты не кипятись, не кипятись, Володя. У тебя еще вся жизнь впереди,
а ты так кипятишься, энергию по каждому мелкому поводу столь щедро
расходуешь. Между прочим, ты вчера по телевидению новый фильм смотрел? Так
вот там... - и начинал со всеми подробностями пересказывать сюжет, добиваясь
своего, чтобы зам ушел успокоенным и все оставалось на своем месте.
Но ни редактор, ни его заместитель Козлов никоим образом не осложняли
нашего существования. Грозой коллектива стала недавно назначенная к нам
литсотрудница отдела писем Белла Козак, бойкая розовощекая дамочка с
короткой чернявой прической и разлетом тонких бровей над энергичными черными
глазами. Как-то незаметно она взяла всех в руки, начиная от самого старшего
нашего начальника и кончая уборщицей тетей Машей, которой сделала два
выговора за невынесенную из ее комнаты редакционную корзину, наполненную
скомканными черновиками. Не было ни одной "летучки", на которой бы она не
выступала и не произносила взрывных речей.
- О! - потирая руки, говорил сначала Зиновий Петрович. - В каждом
редакционном коллективе должен быть свой "неистовый Виссарион". У нас на эту
роль лучшего кандидата, чем Белла Козак, не подберешь.
А Белла, ободренная таким комплиментом, резала всех, не исключая и его
самого, налево и направо.
- Что это такое? - восклицала она, глядя в лицо редактору. - Не пора ли
нам вспомнить о личной ответственности каждого. На третьей полосе я прочла
очерк о делах колхоза "Маяк". Здесь все изображается в розовом свете, а я
вчера своими ушами слышала, как там, - она таинственно поднимала в потолок
тонкий с ярким маникюром палец, - этот колхоз считается отстающим и даже
"он" сказал в кулуарах, что этот маяк начинает угасать.
Где "там" и кто "он" Белла не уточняла, но мы без труда догадывались,
что она имеет в виду горком и его первого секретаря. Вскоре пошла гулять
никем не опровергаемая легенда о том, что сама Белла доводится никем иной,
как племянницей самому Широкову, На боязливого Зиновия Петровича это
произвело довольно внушительное впечатление, и с тех пор, если даже новая
сотрудница не собиралась выступать на "летучке" или каком-либо другом