"Геннадий Александрович Семенихин. Послесловие к подвигу (повесть, про войну)" - читать интересную книгу автора

отличаются все сильные от природы люди. Вздохнув, пояснил:
- Пойми меня правильно, Аленушка. Мне своих подопечных еще в Большой
театр сводить иадо, потом ужин. Раньше часа ночи никак вырваться не смогу.
А к нам домой из гостиницы "Россия" не меньше полутора часов езды.
Он улавливал в трубке ее громкое недовольное дыхание.
- Аленка, согласись с доводами.
- А ты пе лукавишь? - засмеялась жена. - Может быть, ты в какую-нибудь
немочку из Дрездена или Шверина влюбился?
- Угадала, Алена, - развеселился и Буров. - В нашей делегации есть
именно такая. Но на пути к изъявлению чувства очень серьезное
препятствие...
- Ты - энергичный, - не дала ему договорить жена, - ты любое
препятствие сумеешь устранить.
- Это не в моей власти, Аленка. Дело в том, что инженеру из Иены фрау
Гертруде Ригель завтра исполнится пятьдесят четыре. Я должен еще
позаботиться о торте для нее. Спасибо, что напомнила. Ты свой допрос
закончила? А то до смерти хочется полчасика подремать.
- Подремли, бедненький. А завтра приезжай, иначе пе на шутку рассержусь.
Но Бурову решительно но повезло. Едва успел он облачиться в пижамные
брюки, телефон зазвонил снова, и он услышал в трубке мужской голос,
старательно выговаривавший русские слова. За четыре дня общения с членами
делегации Буров научился узнавать каждого из них по голосу. Сейчас он
безошибочно определил, что это звонит инженер магдебургского завода
Гредель, сорокалетний худощавый, несколько застенчивый блондин с очень
спокойными, немножко грустными глазами.
- Геноссе Буров, - заговорил он, волнуясь, - вы бы не могли уделить мне
немного минут? Я все время хотел застать вас одного, по как-то не
получалось. Поверьте, я не буду утомлять вас своим разговором. - Он
помедлил и прибавил: - Но заранее должен вас предупредить: то, о чем я
буду говорить, никакого отношения к нашим сталелитейным проблемам не будет
иметь.
Это будет общечеловеческий разговор, и по очень серьезной теме.
- Заходите, товарищ Гредель, - вяло согласился Буров и положил трубку,
понимая, что ни о каких тридцати минутах отдыха теперь не может идти и
речи. К приходу Гределя он успел вновь одеться и поправить покрывало на
кровати.
- Садитесь, - жестом указал он на диван. Узкие, неподдающиеся загару
руки инженера неспокойно лежали на обтянутых серым костюмом коленках, и
уже по одному этому Буров догадался, что разговор будет не совсем обычным.
- Хотите стаканчик боржоми? - спросил он.
Немец молча сделал отрицательный жест.
- Сигарету? - поинтересовался Буров.
Но снова последовал отказ. Тонкие губы насмешливо покривились.
- О, данке, данке, я совсем не ради этого вас беспокою. Знаете, геноссё
Буров, нам уже осталось каких-то четыре дня гостить на вашей прекрасной
земле, а я все хожу и думаю, как к этому подступиться, кому и каким
образом сказать... И не скрою, меня очень-очень этот короткий разговор
тяготит.
Буров озадаченно улыбнулся:
- Так говорите. Знаете, у нас, у русских, есть точная пословица: берите