"Геннадий Семенихин. Космонавты живут на земле" - читать интересную книгу автора

говорить с членом правительства.
Усталым тихим голосом Горелов отвечал члену правительства, посылал
приветы народам своей страны. И когда посылал эти приветы, думал о своих
близких друзьях: о Юрии Гагарине и генерале Мочалове, о Володе Кострове и
Марине Бережковой, об оставшихся на Земле Жене Светловой и Андрее
Субботине... И еще вспомнился ему далекий авиагородок, приютившийся на
излучине Иртыша, лесенка с деревянными ступеньками и любимая женщина. Он
представил, как будут в эти часы ломиться к ней журналисты, а она, самая ему
близкая и единственная, та, что знает последние перед отъездом на космодром
его слова и мысли, гордо и холодно выйдет навстречу и, тряхнув высокой
прической, скажет:
- Огорчу вас, дорогие товарищи. О космонавте Горелове ничего
рассказать не могу. Не по адресу обратились.
Он еще раз усмехнулся, представив, как она будет певуче выговаривать
все гласные.
А потом снова последовали команды от генерала Мочалова и Главного
конструктора "Зари", донесся ободряющий голос Юрия Гагарина и, наконец,
приказ перейти на ручную систему управление.
Перед его лицом, чуть поодаль, так, чтобы было удобно глазам, была
расположена приборная доска с аккуратно вмонтированными в нее глобусами
Земли и Луны. "Луна" была уже выключена, а основной глобус, так хорошо с
детских лет известных каждому, действовал. Передвигая две небольшие ручки,
Горелов мог с предельной точностью определить свое местонахождение. Он был
еще над Африкой, когда ответил генералу Мочалову:
- Вас понял. К вхождению в плотные слои атмосферы готов.
Неясная тревога охватила его. Сутками длился этот тяжелый полет,
далеким казалось возвращение, и, пока требовалось бороться за судьбу корабля
и свою судьбу, он был почти спокойным. Но сейчас "Заря" находилась над той
небольшой африканской страной, где предшественники его начинали спуск. Все
они благополучно приземлились. "А я?" - прошептал Горелов.
Всего несколько минут оставалось в его распоряжении до того момента,
когда он должен покинуть корабль. Он опробовал крепления ремней, связывавших
его с пилотским креслом. Принимая последний раз пищу, Горелов неосторожно
разломил бутерброд, и теперь несколько крупных крошек плавали над его
головой в кабине. Это было опасно - крошки могли попасть в дыхательное
горло. Он достал небольшой пылесос и несколько секунд гонялся за ними. Потом
посмотрел на показания прибора, регистрировавшего облучение. Нет,
космическая одежда выдержала, и беспокоиться было не о чем. Он все сделал,
все предусмотрел. И все-таки не в состоянии был побороть волнение. Уже не
было в кабине изнуряющей температуры, к которой ни одна термокамера не могла
заранее подготовить человека, спокойным и ясным казался весь остаток пути, а
тревога росла и росла.
- "Заря", вы вошли в плотные слои, - донесся с Земли голос Главного
конструктора, проговорившего эти слова настолько ровно, что Горелов даже
вздрогнул от удивления.
"Неужели они так спокойны и ни капельки не тревожатся за мое
приземление? - спросил он себя. - Видимо, на Земле даже не могут
представить, что я увидел и пережил за эти сутки".
Как и у всякого человека, счастливо избежавшего многих опасностей,
громкий внезапный стук способен порой вызвать шоковое состояние, так и у