"Александр Семенов. Неистовая ночь (повесть)" - читать интересную книгу автора

сладостной улыбке фэйс его, глазята позакрылися, а рот-то приоткрылся, и
опрокинулась душа его, и вздрогнула нога его, и правая рука его легла...
нет, не на девичье седло, а просто на подушку, прохладную, как облако, и
безмятежную, как скифский курган или маньчжурская сопка...
Ибрагиму снился трактор. Трактор ревел, как марал во время течки, и рыл
рогами землю. Под подоконником, под козырьком кепки, обитал в засаде Машка,
заросший с головы до пят какой-то дикой партизанской бородой и с карабином
"Лось" в руках.
"К-х! - кряхтел Машка, въевшись глазом в оптический прицел. - К-х!"
Пули расшибались об гусеницы и, взвыв, словно от боли и досады,
отлетали в заоблачный край.
Трактор, мужественно содрогаясь, надвигался на них.
Ибрагим взял в зубы кинжал и пополз навстречу.
Внезапно он увидел, как на морде трактора, прямо посередине, возникла
аккуратная дырочка, обтянутая морщинками и формою своей напоминавшая очко.
Этот выстрел Машки оказался самым удачным - он вывел из строя коробку
передач, разбил приборный щиток, открыл правую дверь и зажег левую фару.
Трактор притих, попятился и, затравленно кося единственным глазом,
принялся подпускать всякие хитрые фени - мол, тяжелое детство, отец загублен
в годы коллективизации, референтная среда не та была... Но в то же время
исходило от него, как запах, тревожное предощущение некоего коварного
кидалова... И точно - и минуты не прошло, как прогремел неподалеку победный
рев загрубелых, мощных глоток, и в зону обстрела, клацая шестернями, домнами
и трубами, заполняя собою космическое пространство, ворвался марш-аллюром
злой дух завода "Красный пролетарий", на заборах которого грозно белели
надписи: "Марадона - мясо" и "Спартак - чемпион"... В воздухе затрепетал
органный шелест, слева направо нагружен, справа налево порожняком заревел
фузз... На заводской крыше, обрамленный апокалипсическим заревом
мартеновского пламени, играл оркестр имени ВРУЧЕНИЯ ПЕРЕХОДЯЩЕГО ЗНАМЕНИ...
"...И пошлет ангелов своих строго и громогласно, и соберут избранных
его от четырех ветров, от края небес до края их..." - пронеслось в голове
Ибрагима...
"Ааааа!" - страшно закричал он и пал ниц...
За окном стояла ночь.
Ибрагим утер пот с ушибленного лба и поднялся с полу.
Ибрагим залез под одеяло, высморкался и закурил.
В полумраке едва определялись контуры пространства. Кубы. Кариатиды.
Гекатомбы. В комнате, как всегда, жил дух Ибрагима - кислый какой-то,
холостой дух.
Что еще? Мухи на окне заходились в экстазе. Комарик тоненько звенел,
точно струну натягивал, дрочил длинную-предлинную. Звезды-точечки мигали,
вспыхивали, словно где-то там, на облаках невидимых, сидела отчаянная куча
мужиков и тоже папироски смолила.
Ибрагим думал.
И почему бывает так, думал Ибрагим, шевеля ногами, что острее всех ты
вспоминаешь ту любовь, которая как раз и не сбылась?.. Наверное, оттого, что
чувство, получившее, так сказать, сатисфакцию, - оно в какой-то мере, в
чем-то все-таки разочаровывает. И думаешь ты: "А-а!.." И думаешь: " А может
статься, может быть, вот то-то чувство, та любовь - та, прежняя, - быть
может, та-то и была бы той-то! Той, единственной и настоящей, о которой так