"Александр Семенов. Клипы (повесть)" - читать интересную книгу автора

выведено лишь одно слово: ЛАНА. Прописка все же оказалась питерской:
пер.им.Джамбула, д.2. Были еще в кармане: распечатанная пачка сигарет
"Стюардесса", две слипшиеся ириски "Золотой ключик", червонец и два ключа.
Пассажиры разошлись по своим платформам, девушку посадили в такси,
умчавшееся по указанному в паспорте адресу, а паровоз оттащили на запасные
пути, откуда месяц спустя он был украден изобретателем-самодельщиком по
фамилии Бревнов и, с незначительными косметическими усовершенствованиями,
выставлялся в ТВ-передаче "Это вы можете", но в ответственные моменты ехать
почему-то отказывался.
А таксист, молодой парень, известный кое-кому под прозвищем Труба, все
поглядывал на симпатичную девушку, метавшуюся в бреду, и пытался вслушаться
в то, что она говорила. Но - странное дело! - ни слова он не мог
разобрать, а только неслись откуда-то смутные звуки симфонического оркестра,
и совершенно уже не в лад с оркестром звучали мрачные слова протяжной песни:
"Полоскали скалы волны, а от слез в глазах оскомина. Белым облаком
утопленник плыл по матушке, по Волге..." Далее шел смачный эфирный треск
(хотя радиотелефон в машине у Трубы не работал), промелькнул доверительный
голос Севы Новгородцева, сообщившего, что барабанщик бэнда Ultravox
признался, будто, мол, семь дней, проведенные им в Питере среди музыкантов
любительских рок-групп, были самыми счастливыми днями в его жизни, тут же
всплыла старая запись Козловского, певшего ту самую арию, что и на концерте
у Сталина, - арию Герцога, то бишь 'La Donna Est Mobile', за исполнение
которой на бис он получил звание народного артиста и орден Ленина, затем
снова вступил треск, битлы спели рефрен 'Yellow Submarine', и только после
этого Труба, наконец, ухватил эту печальную песню, иных слов которой он не
разобрал, но кончалась она примерно так: "Спи, сынок, в небесной купели, ляг
на солнце головою..."
Но вот и переулок Джамбула.
Труба поднялся на этаж, позвонил, подождал чуток, опять позвонил - уже
попротяжнее, подождал... Было тихо. Труба приложил ухо к замочной скважине.
Квартира дышала. Что-то осторожно шуршало у самой двери, где-то спустили
воду, громко тикали часы... Труба потоптался, кашлянул погромче, снова нажал
на звонок, подождал снова, попробовал было толкнуться в дверь... Дверь
молчала.
Открывать никто и не думал.

ЧТО ТАКОЕ РОК, И С ЧЕМ ЕГО ЕДЯТ

Придя домой, Мамай разбирает накопившиеся материалы для нового номера
"ЧЕЛЮСТЕЙ". В числе прочих тут две статьи Мамая. Первая называется
"Макариада" и начинается со слов: "Уж года четыре, как Макаревич из
всеобщего любимца превратился в человека, всем надоевшего и презираемого.
Чем-то он напоминает одного моего знакомого, как-то всю ночь ломившегося в
квартиру некоей девушки, на что ему никто не открывал, и вообще не отвечал
никто, а уже потом мы как-то узнали, что с нею там был и брат, который всю
эту ночь сердился. Так и Макару долгое время никто не выйдет и не даст в
морду, а все только где-то там лежат и сердятся..." Впрочем, в конце концов,
Мамай заканчивал свою статью тем, что уверял: "Пройдет время, улягутся
споры, и никому уже не придет в голову сравнивать Андрея с естественным
удобрением, а творчество его не будет списано под гриф "Большой процент