"Александр Семенов. Клипы (повесть)" - читать интересную книгу автора

сегодня уже может не быть..."
"Человечество живет, чтоб создавать произведения искусства, - базарил
меж тем Мамай. - А все остальное - всякие, там, предприятия,
фабрики-заводы, органы власти - все они нужны лишь для того, чтобы люди не
передрались и не вымерли с голоду и скуки... Главное - искусство, искусство
свято, это единственное, что оправдывает наше существование перед Богом... А
наука - ну, достижения, познание мира... Педагогика..."
"А спорт? - спросил некий биоструктурный юноша. - Рекорды всякие?"
"Вот у нас в подъезде жила женщина одна, - внезапно подала голос из
дверей баба Тая, соседка Мамая по коммунальной квартире. Вошла вперевалочку
("рупь сорок, рупь сорок" - называл ее походку внук Филька) и стала посреди
комнаты. - Пловчиха она была. Такие мышцы у ней накачанные... Так у нее
(баба Тая изумленно оглядела присутствующих и показала руками) шея и плечи
были одинаковые. Как у собаки".
Мамай захохотал, расцеловал бабушку и усадил ее за стол. Вся толпа
полезла знакомиться с нею. Баба Тая смущенным сиплым басом говорила что-то
еще, но все уже наперебой кричали о чем-то своем, кто-то разбил рюмку, и
вообще пошла сущая неразбериха.
А завершился вечер всеобщим "джэм-сейшеном". В тот самый момент, когда
назойливый гул голосов уже дошел до границ немыслимого, идиотического бреда,
когда нельзя было уже понять, где закончился один разговор и начался другой,
а все только хватали друг друга за руки, за лацканы пиджаков, чуть не за
уши... вдруг поднялся над столом Мамай и прекратил это безобразие.
"Мы любим буги-вуги!" - решительно набычив голову, проговорил он.
И пошел отбивать ритм двумя ложками об стол.
Динь! - жалобно пропел хрустальный бокал.
БОМ! - подпрыгнула кастрюля с бывшей курицей.
Вскоре уже все сборище сидело и самозабвенно стучало кто во что в
едином ритмическом врубе.
"МЫ ЛЮБИМ БУГИ-ВУГИ!" - вопили все, стараясь перекричать друг друга.
Кто-то заухал филином.
"Каждый день буги-вуги! Каждый день!.." - тонким голосом выкрикивал
Вощик.
"YEAH!" - заревел Мамай, раззявя волосатый рот и выкатя сумасшедшие
глаза.
Посыпалась известка. Кто-то наверху, дойдя, видимо, до полной
невозможности, колотил об пол чем-то весьма внушительным. В наступившей
тишине раздался звонок. В дверях стояла полузасыпанная снегом незнакомая
девушка.
"Здравствуйте, - сказала она. - Меня зовут Лана".


ТЫСЯЧА ПЕРВЫЙ НИШТЯК

Лана стояла, крепко упершись в сцену обеими ногами, подбочась и
помахивая тяжелой плетью с тремя свинцовыми наконечниками. Были на ней:
черные туфли на высоких шпильках, в обтяжечку черные колготки с люрексом,
широченная куртка белого меха, из-под которой мелькали голый живот и черная
полоска лифа. Черные волосы ее змеились по белому меху, из-под зеркальных
очков небрежно торчала дымящаяся сигарета.