"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

Мурза, услышав недовольный хозяйкин крик, тоже насторожился, соскочил
с подоконника и на всякий случай сел поближе к дверям, чтобы как только их
откроют, быстренько шмыгнуть на лестничную площадку и дать дёру.
- Замолчи! Он уже успокоился, а ты всё орёшь...
Это Лёша подал голос. Обычно он спит как сурок и не реагирует на
громкие звуки. А встаёт он поздно, очень поздно - около одиннадцати часов
утра, но, впрочем, он поднимался бы и ещё позднее, если бы не суровая
необходимость: пиво, выбульканное вечером, настойчиво требовало слить его в
унитаз. После этого Лёша в одних трусах шлепал на кухню, доставал из
холодильника бутылку минеральной воды и, впившись в прохладное горлышко,
одним махом осушал её. Ольга, уже готовая к походу в свою фирму, кричала
ему от двери: " Не смей никуда выходить! Будут звонки, записывай вызовы на
чистом листе. Новый телефон фирмы я написала прямо на нём. Адью!"
Хитрый Лёша бодро отвечал:" Всё будет о кэй !"
Он служил диспетчером на телефоне. С утра аппарат обычно
безмолвствовал, но после обеда от клиентов отбоя не было и, конечно, у Лёхи
забот хватало: принять заказ, созвониться с фирмой, выяснить, есть ли
"лошадки", способные удовлетворить запросы клиента и перезвонить заказчику
для уточнения подробностей исполнения заказа.
Работа вроде и не тяжёлая, но вредная. Рыба слышал, как Лёха иногда
взрывался, непотребно орал, и при этом из его рта падали тяжелые, гадкие
слова. Приличный человек их даже шепотом не произнесёт, чтобы не засорять
свою территорию жизни.
Не смотря на Ольгин запрет никуда не выпускать Рыбу, Лёха всё-таки
отпирал его "конуру" и, невесело кивнув, спрашивал:" Поплавать хочешь?
Вижу, вижу! Вот тебе денежка, купишь две банки пива. Через час чтоб дома
был!"
Что такое час, Рыба понимал по-своему: он состоит из шестидесяти
минут, а каждая минута - из шестидесяти секунд. Значит, час - это
шестьдесят умножить на шестьдесят, получится - 3600 секунд.
Рыба и начинал их отсчитывать, как только переступал порог подъезда.
Он немножко хитрил, но, впрочем, самую малость.
-Р-р-р-а-а-аз, - произносил Рыба медленно и стремительно делал
несколько шагов. - Дв-в-в-ва, - он, наконец, выдавливал вторую секунду,
сокрушаясь, что это слово тоже короткое и, сколько его ни тяни, кончается
быстро, но зато "восемь", "девять" и "десять" он отсчитывал упоённо,
перекатывая во рту каждый звук, как сладкую карамельку.
Свой хронометраж Рыба вёл мысленно. При этом его лицо было важным и
сосредоточенным. Со стороны даже могло показаться: человек думает о чём-то
значительном, несиюминутном и, может, большинству даже непонятном:
например, о теории относительности Эйнштейна или проблематике романа
Фолкнера "Шум и ярость". Но его простоватенькая, широкоскулая физиономия с
маленькими, будто бы вдавленными глазками, не была отмечена даже слабой
печатью интеллекта. К тому же, Рыба поминутно шмыгал носом, а в уголках его
губ запеклись сгустки сероватой слюны. Иногда, забывшись, он чётко
проговаривал какую-нибудь цифру, и встречные люди с удивлением смотрели на
него.
Я должен вернуться через час... Шестьдесят восемь!.. Но будет ли это
истинный час? Если я отсчитаю его секунда за секундой и вовремя вернусь в
свою конуру, то это еще не значит, что истинное соответствует