"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 2 " - читать интересную книгу автора

Это непринужденное предложение закурить, этот простой разговор о
табаке-горлодере помогли Каргину немного освоиться, почувствовать себя
сравнительно раскованно, но все равно, сделав несколько жадных затяжек, он
почему-то заговорил не о себе, не о том, как и почему в прошлом году ушел с
товарищами из-под караула, а о нелепой смерти Павла от пули предателя
Аркашки Мухортова, о деде Евдокиме, с которого Зигель в лютую стужу содрал
валенки... Почти обо всех, с кем был в минувшие месяцы войны, рассказал он.
И ни разу майор-особист не перебил его вопросом; только курил почти
непрерывно и смотрел на Каргина если и не с сочувствием, то уж без всякой
предвзятости.
Это настолько ободрило, что Каргин и сам не заметил, как случилось, в
какой момент это произошло, но стал величать майора просто Николаем
Павловичем. Потом настолько осмелел, что даже спросил:
- Меня-то почему не спрашиваете о том, как из-под караула ушел?
- Без надобности мне это, - улыбнулся Николай Павлович.
- Как понимать прикажете? - нахмурился Каргин.
- Я, Иван Степанович, каждый твой шаг знаю. От самого Василия Ивановича
знаю...
- От батальонного комиссара? - удивился Каргин и тут же сделал вывод: -
Значит, это вы к нему от подпольного райкома приходили...
Николай Павлович почему-то невероятно долго сворачивал цигарку и
прикуривал ее от керосиновой лампы. Потом все же заговорил, глядя в глаза
Каргина:
- Это вы, оказавшись во вражеском тылу, правильно сделали, - вы будто
забыли фамилии друг друга, только по имени друг к другу обращались. За
редким исключением. Прятать настоящие фамилии - это, так сказать, одно из
основных требований конспирации... А Василий Иванович вовсе не батальонный
комиссар, как вы считаете, он - старший лейтенант, призванный из запаса. До
встречи с вами ротой командовал... К чему это тебе говорю? Чтобы ты лучше
оценил то доверие, какое мы тебе оказываем, чтобы еще большим уважением
проникся к Василию Ивановичу... На шинели батальонного комиссара вы из пекла
боя его вынесли, вот самовольно и присвоили ему звание. А он отпираться не
стал, понимая, что вы это по-всякому истолковать сможете. Вплоть до того,
что в трусости его обвините. Да и в идейном отношении кто-то старшим над
вами должен был быть. Вот он и не отпирался. Больше того, чтобы нам пользу
принести, под видом матерого нашего врага Шапочника жить стал... А что ты
про Виктора Капустина и его дружка Афоню скажешь?
То, что секунды назад открыл ему Николай Павлович, было настолько
велико и потрясающе, что Каргин несколько замешкался с ответом, зато потом,
опомнившись, горячо заявил, что Витька Капустин, хотя он и вчерашний
школьник - в прошлом году девятый класс окончил, - хотя он и носит повязку
полицая на рукаве, - наш, советский, до самой последней жилочки, как и его
дружок Афоня; и жены ихние - Клава с Груней - тоже всей душой против
фашистов. Даже Нюська с Авдотьей, хотя и не безгрешны сугубо по женской
линии, если глубже глядеть, могут быть использованы в борьбе с врагом.
Обо всех, кого знал, как мог обстоятельно рассказал Каргин. А потом
спросил, стараясь придать голосу равнодушие:
- Ежели про меня все знаете, то зачем до себя затребовали? Или эти
сведения у кого другого и, скажем, завтра нельзя было получить?
- Взглянуть на тебя захотелось, - засмеялся Николай Павлович и вновь