"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

У него только и хватило сил прохрипеть:
- Конец...
- Нет, встанешь, гад! - с неожиданной злобой захрипел и Никита. -
Встанешь! Или и мне на радость фашистам рядом с тобой подыхать?!
Уже потом, вернувшись в барак и распластавшись на жестких нарах,
Фридрих осознал, что внешне грубые слова Никиты на какое-то время вернули
ему силы. И он встал. Разноцветные круги мельтешили перед глазами, земля
плыла, становилась дыбом. Он непременно грохнулся бы на землю, утрамбованную
многими ногами, но Никита обхватил его, прижал к себе, а Журавль новой
команды не подал: время "занятий" истекло.
С тех пор для Фридриха нет человека дороже Никиты. Да и тот, похоже,
еще больше привязался к нему. Вот и сейчас, едва Фридрих вышел из барака,
едва отыскал глазами Никиту, он уже пододвинулся, освободил место рядом с
собой.
Несколько минут сидели молча, наслаждаясь теплом и покоем. Потом Никита
сказал:
- Я надумал. Со щитом или на щите, как говорили наши предки.
Фридрих понял: надо бежать, бежать в ближайшие дни, или будет поздно.
Невольно вспомнилась судьба одного танкиста. В первые дни плена он все
хорохорился: дескать, вот немного подживет рана, чуть отдохну, наберусь
сил - и сразу же удеру. Да разве здесь залечишь рану? Наберешься сил?
Позавчера уволокли к воротам того танкиста.
- О чем разговор? - спросил, остановившись, тот, которого прозвали
Ковалком. Он вечно, вроде бы - бесцельно, шатался по лагерю, лез ко всем с
разговорами и неизменно выклянчивал что-то.
- Хоть малюсенький, хоть вот такой ковалочек хлебца дай, - канючил он,
глядя прямо в рот, хотя прекрасно знал, что тому, у кого он выпрашивал
кусочек, выдана точно такая же пайка, как и та, которую он уже проглотил.
Ковалка все сторонились. Ни в чем особенно плохом он замечен не был, но
близости с ним избегали, а Фридрих его просто ненавидел. До плена Фридрих
был равнодушен к людям. Правда, у него водились и приятели, с которыми он
иногда выпивал и шатался по городскому парку, но исчезни любой из них - он и
бровью не повел бы. Но в плену, попав в чудовищную машину, где ломали
человека, где все было нацелено лишь на то, чтобы уничтожить его, он вдруг
стал интересоваться людьми. Теперь он мысленно разделял их на две группы:
тех, кто против него, Фридриха, и всех прочих, кто не вредил и был даже
полезен ему. Первых он ненавидел до того, что темные пятна застилали глаза,
когда смотрел на них. Ко вторым относился доброжелательно. Нет, ни для кого
из них он не снял бы с себя рубашки, ни для кого из них не отломил бы
корочки от своей пайки. Но все же уважал. Особенно - комиссара. Попроси тот,
может, и урвал бы от себя что-то Фридрих, а для остальных - дудки!
Кроме Никиты, конечно. За него Фридрих даже на любые муки пошел бы.
А вот Ковалка он ненавидел. За его чрезмерное любопытство и вечное
попрошайничество. Но Фридрих уже усвоил, что здесь выгоднее прятать свои
настоящие чувства, и поэтому ответил Ковалку спокойно, даже с ленцой:
- Так, ни о чем.
- Таитесь?
- Дурак ты, а не лечишься, - процедил Никита.
Чувствовалось, что в нем закипает злость, и, чтобы предотвратить взрыв,
Фридрих торопливо сказал: