"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

надеждой ловил слухи о боях на КВЖД, Хасане, Халхин-Голе, в Финляндии.
Особой надежды на перемену жизни от этих конфликтов не питал, но все же
тешил себя мыслью, что льется советская кровь, пусть пока ручейком, но
льется.
Воспрянул духом, когда началась эта война. Как только пришли немцы,
сразу явился в полицию и раскрыл себя. И тут тоже повезло: Свитальский-то -
полячок, вместе на Киев в ту войну шли. Шли-то вместе, а драпали порознь,
вот и оказался Свитальский в Польше, убежал от того, что выпало пережить
ему, Гориводе.
Но все же и тут он состорожничал: не пошел служить в полицию, куда
дружок звал, а остался простым лесничим: опасался, а не забуксуют ли колеса
немецкой военной машины.
Все разворачивалось лучше не надо, и вдруг немцев поперли от Москвы!
Казалось, гитлеровцы - карта козырная, а жизнь взяла и побила ее.
Ну кто в такой обстановке, при таких переменчивых событиях может быть
уверен в своей судьбе? Дурак или полный прохвост, на двух хозяев работающий.
Или тот, у кого в самых верхах Германии крепчайшая рука есть. Способная из
любой беды вытащить.
То, что Капустинский не дурак, это сразу видно. Тогда кто же он?
Свитальский с Золотарем только и знают, что ему сам господин комендант
благоволит. А почему? Дескать, бог ведает.
Поковыряться в душе Капустинского надеялся во время его визита за
малинкой сушеной. Не пришел Капустинский. Разумеется, самое верное и милое
дело через денек самому к нему нагрянуть: "Как здоровье супруги? Думаю, не
пришел, значит, хуже ей стало, вот и осмелился сам наведаться". Не
воспользовался этим случаем исключительно из-за того, что не знал, чья сила
под Москвой верх берет. А раз не знал, то зачем лишнего врага наживать,
когда кругом и без того горечь одна?
Жизнь, она такая тонкая и хрупкая, что не семь, а сто раз отмерь, если
резать собираешься.
Сегодня уже ясно, что советские выдыхаются, вот-вот прекратят свое
наступление, и тогда начнется стояние фронтов, как в первую мировую войну. С
той разницей, что теперь на фашистов вся Европа каторжно работает, значит,
вермахт поднакопит силушку, залижет раны да как двинет весной на восток!
Во всех хатах Слепышей люди уже ко сну готовились, когда Горивода
поскоблил ногтем темное окно дома, где жил Виктор. Умышленно так поздно
заявился: днем, сославшись на неотложные дела, еще и удерет Капустинский, а
теперь никуда не денется.
И еще одно, тоже тайное: не осмелится он ночью выпроводить гостя,
который с помощью к нему пришел. Не осмелиться - придется ночлег предложить.
Значит, для беседы времени предостаточно будет.
Дверь открыл Капустинский. Будто бы не удивился позднему визиту,
радушно поздоровался, пригласил в горницу:
- Извините, в кухне у нас родичи жены живут.
Действительно, в кухне, прямо на полу, прикрыв его каким-то тряпьем,
лежали женщина и трое детей.
"Спят или только притворяются?" - зло подумал Горивода и заворковал:
- Избави бог, не беспокойтесь, я только малинку занес.
- Гостям всегда рады, а таким, как вы, Мефодий Кириллович, и подавно, -
ответил Виктор, вежливо подталкивая гостя к дверям горницы.