"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу авторанарочно гордо проходила по единственной улице Слепышей. До самой околицы
гордо шла, чтобы потом, войдя в лес, нареветься в голос. И возвращалась всегда с высоко поднятой головой... Еще Нюська в тот вечер сказала, что ей казалось, будто навеки уснула в ней даже обыкновенная женская гордость, и вдруг в ее комнату ввалился донельзя пьяный Витька-полицай и разревелся от большой обиды. Глядя на его пьяные, но искренние слезы, она будто прозрела, вдруг увидела, как в людском мнении упала. И захотелось доказать, что она лучше, чем о ней думают. "Ну погодите, вы еще узнаете мой характер!" - горячила себя Нюська. Но в указанные день и час вновь побежала в Степанково... Вот какова Нюська. Разве нет смысла бороться за то, чтобы она настоящим человеком стала? И разве она одна нуждается в помощи? Всем обязан помогать и подсказывать он, коммунист Мурашов. Поэтому, когда Афоня передал ему решение Каргина, он, улучив момент, зазвал к себе деда Евдокима, Груню с Клавой, а Виктора поставил на середину комнаты и от слова до слова передал ему решение командира отряда. От себя одно добавил: - С сегодняшнего дня ты рядовой боец. А из отряда не выгоняем потому, что еще верим в тебя. Виктор стоял на середине той самой комнаты, в которой столько раз бывал, и впервые увидел сучок - черный, узловатый; он уродовал желтую половицу. И как этому сучку никогда не слиться с половицей, так и ему, Виктору, не вернуть былого. Не звания лейтенанта, не медали - они чужие, а доверия и уважения людей. Для них он сейчас чернее черного. Несколько минут все молчали. Дед Евдоким и Груня были потрясены строгостью наказания. Груня даже уже нашла оправдание поступку Виктора: хоть и пьян был, пришел помочь Клаве. А как его беженцы встретили? Вот и начудил. У Клавы все переживания были одновременно и сложнее, и проще. Во всем случившемся она винила только себя. Окончательно убедили ее в этом слова Груни, сказанные в сердцах, когда Афоня ушел в ночь и мороз. Забежала посочувствовать, а выпалила такое: - Ежели, Клавонька, по нашей бабьей правде судить, ты сама виновата. И мой тебе сказ напоследок: или гони его прочь сразу и окончательно, или перестань выламываться, уступи. - Так он же и не глядит на меня, - всхлипнула Клава. Груня немного опешила, потом затараторила с еще большим жаром, но уже без злости на Клаву, как бы поучая младшую: - Мужики, Клавонька, разные бывают. Который в жизни послабее, тот до нас самый настырный. А настоящий мужик гордость имеет. Если получил отказ, силком брать не будет. Взять моего Афоню. Сперва я его телком считала, ну и не допускала до себя. А когда убедилась, что человек он серьезный, что чувства его ко мне не шуточка, кликать, подманивать стала. Не идет паразит! Притворяется, будто не понимает!.. Что же я сделала? Расправила постель, да как заору на него: "И долго еще мне по два комплекта постельного белья стирать? Или не знаешь, что мыла нехватка?"... И пришел, как миленький пришел! Нет, она, Клава, не сможет так... Прервал молчание дед Евдоким: - Вот оно, Витьша, как все обернулось. Таиться не буду, считаю твой |
|
|