"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

нарочно гордо проходила по единственной улице Слепышей. До самой околицы
гордо шла, чтобы потом, войдя в лес, нареветься в голос.
И возвращалась всегда с высоко поднятой головой...
Еще Нюська в тот вечер сказала, что ей казалось, будто навеки уснула в
ней даже обыкновенная женская гордость, и вдруг в ее комнату ввалился
донельзя пьяный Витька-полицай и разревелся от большой обиды. Глядя на его
пьяные, но искренние слезы, она будто прозрела, вдруг увидела, как в людском
мнении упала. И захотелось доказать, что она лучше, чем о ней думают.
"Ну погодите, вы еще узнаете мой характер!" - горячила себя Нюська.
Но в указанные день и час вновь побежала в Степанково...
Вот какова Нюська. Разве нет смысла бороться за то, чтобы она настоящим
человеком стала? И разве она одна нуждается в помощи? Всем обязан помогать и
подсказывать он, коммунист Мурашов. Поэтому, когда Афоня передал ему решение
Каргина, он, улучив момент, зазвал к себе деда Евдокима, Груню с Клавой, а
Виктора поставил на середину комнаты и от слова до слова передал ему решение
командира отряда. От себя одно добавил:
- С сегодняшнего дня ты рядовой боец. А из отряда не выгоняем потому,
что еще верим в тебя.
Виктор стоял на середине той самой комнаты, в которой столько раз
бывал, и впервые увидел сучок - черный, узловатый; он уродовал желтую
половицу. И как этому сучку никогда не слиться с половицей, так и ему,
Виктору, не вернуть былого. Не звания лейтенанта, не медали - они чужие, а
доверия и уважения людей. Для них он сейчас чернее черного.
Несколько минут все молчали. Дед Евдоким и Груня были потрясены
строгостью наказания. Груня даже уже нашла оправдание поступку Виктора:
откуда он мог знать, что именно в этот день беженцы нагрянут? Ну, а дальше,
хоть и пьян был, пришел помочь Клаве. А как его беженцы встретили?
Вот и начудил.
У Клавы все переживания были одновременно и сложнее, и проще. Во всем
случившемся она винила только себя. Окончательно убедили ее в этом слова
Груни, сказанные в сердцах, когда Афоня ушел в ночь и мороз. Забежала
посочувствовать, а выпалила такое:
- Ежели, Клавонька, по нашей бабьей правде судить, ты сама виновата. И
мой тебе сказ напоследок: или гони его прочь сразу и окончательно, или
перестань выламываться, уступи.
- Так он же и не глядит на меня, - всхлипнула Клава.
Груня немного опешила, потом затараторила с еще большим жаром, но уже
без злости на Клаву, как бы поучая младшую:
- Мужики, Клавонька, разные бывают. Который в жизни послабее, тот до
нас самый настырный. А настоящий мужик гордость имеет. Если получил отказ,
силком брать не будет. Взять моего Афоню. Сперва я его телком считала, ну и
не допускала до себя. А когда убедилась, что человек он серьезный, что
чувства его ко мне не шуточка, кликать, подманивать стала. Не идет паразит!
Притворяется, будто не понимает!.. Что же я сделала? Расправила постель, да
как заору на него: "И долго еще мне по два комплекта постельного белья
стирать? Или не знаешь, что мыла нехватка?"... И пришел, как миленький
пришел!
Нет, она, Клава, не сможет так...
Прервал молчание дед Евдоким:
- Вот оно, Витьша, как все обернулось. Таиться не буду, считаю твой