"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

Около черного огрызка трубы, изредка выбрасывающего в ночь быстро
гаснущие искры, снега нет и земля не заледенела.
В землянке за обеденным столом, стоящим меж лежанок, устланных
пихтовыми ветками, сидит Иван Каргин и что-то старательно пишет в тетрадке.
Временами он подкручивает фитиль в лампе-молнии, которая то вдруг начинает
стрелять огненными языками и расписываться черной копотью на собственном
стекле, то затухать, казалось бы, без видимой причины.
- Вань, а дневалит сегодня Григорий, - будто между прочим говорит
Павел.
Он сидит у железной печурки, приткнувшейся к противоположному от двери
углу землянки, и изредка, чтобы не дать угаснуть огню, бросает на красные
угли обрубок сучка, терпеливо ждет, пока по нему не замечутся шустрые язычки
пламени, и лишь тогда прикрывает дверцу.
- Ну и дневалит, так что из того? - вскипает Юрка и даже приподнимается
с лежанки; ему скучно, он тешит себя надеждой, что, может, хоть Павел затеет
с ним спор.
- А то, что лампа без керосина обычно не горит, - поясняет Павел.
Юрка ловко соскальзывает с нар к столу, осторожно приподымает лампу,
чуть встряхивает и почти кричит:
- Подъем, Гришуня!
Все бодрствуют, поэтому никто не цыкает на Юрку. Больше того: будить
Григория, когда он в чем-то виноват, дело не простое, "настоящий цирк" - как
однажды заметил Федор. Вот и сейчас Григорий будто не слышит зычного голоса
Юрки, даже легонько похрапывает, прикрыв голову полой шинели.
Первое время, после такого же сравнительно безобидного вступления,
кто-нибудь кричал: "Боевая тревога!", и лишь после этого Григория начинали
тормошить, дергать за руки и за ноги. Но спящим он притворялся мастерски, и
его, бывало, даже оставляли в покое, решив: "Черт с ним, пускай дрыхнет!" До
тех пор оставляли в покое, пока однажды Федор, подпалив в костре веточку, не
подошел к "спящему" Григорию и не сказал, будто спрашивая совета у
товарищей:
- А что, если сейчас, пока он спит, вот таким способом снять с него
бороду?
- Так морду же ему опалишь! - запротестовал Юрка.
- Ничего ей не сделается, - вмешался Павел. - Видал, как шерсть и сукно
гладят? Через сырую тряпочку горячим утюгом. И ни одна шерстинка, ни один
волосок не подгорят. Вот и мы так же: Федор подпалит, а я сразу мокрой
тряпкой это место приглажу. Волосищ на лице у Гришки не станет, а кожа
нисколечко не пострадает. К тому же она у него дубленая.
Юрка, который обычно очень медленно понимал скрытые шутки и розыгрыши,
особенно если у товарищей и голоса, и лица были серьезны, еще обдумывал
услышанное, а Федор уже шагнул вперед, даже чуть наклонился к Григорию. Тот
сразу же шарахнулся в сторону, сказал совсем не сонным голосом:
- Но, но, не балуй!
С тех пор "спящему" Григорию даже самой малой пощады не было,
случалось, и на дождь выносили, но неизменно заставляли "проснуться".
Сегодня в эту игру вдруг вступил, сам Каргин. Он заговорил так, будто
даже обрадовался:
- Лампу, говорите, он не заправил? Это даже хорошо: когда Мы полицаев у
амбара прикончили, я у одного из них фляжку изъял. Граммов на пятьсот. А