"Александр Селин. Парашютист" - читать интересную книгу автора

бдительность латыша, можно расслабиться и захлебнуться, особенно если
пьян, вот почему латыши и мало пьют к тому же...
Уволиться в запас Эдвардасу так и не дали. Горбунов сам лично разорвал
его рапорт, сказав руководству, что "это у него пройдет, я знаю", убедил
руководство дать Лацису отпуск, чтоб тот "одумался", подумал-подумал, да и
сам взял отпуск из солидарности с другом. Обе пары - Горбуновы и Лацисы -
решили отдохнуть, как обычно вместе, и как обычно, в Крыму, в
ведомственном санатории.
Вода морская всегда хорошо бодрит. Особенно человека средней полосы,
устающего от тягучего городского зноя.
Смена климата и солевого содержания воды лечит лучше, чем время,
притупляя душевные раны и тяжелые воспоминания.
Люди, едущие на курорт, не осознают, зачем они едут. А потом
отчитываются в виде загорелых тел, фотографий на фоне пальм и морских
самодеятельных сувениров.
Никакой суперспециалист в никакой сверхответственной командировке не
готовит отчет с такой тщательностью и с первого дня, как курортник,
собирающий доказательства о своем пребывании на берегу моря. Чтобы потом
полгода доказывать себе и другим, что он там был, что там действительно
хорошо и что "ах, как жаль, что вы туда тоже не поехали."
Не загорай, не фотографируйся, не собирай сувениры и тогда
действительно отдохнешь, а совсем не растеряешь впечатления, когда на
вопросы сослуживцев "ну как там, в Крыму?", ответишь: "В каком Крыму? Нет,
я все лето просидел в Балашихе." По крайней мере, от тебя отстанут.
Эдвардас Лацис впервые в жизни правильно отдыхал на курорте. Потому что
на все прежние ценности ему было наплевать. А поэтому климатические и
природные перемены медленно, но верно делали свои целительные дела. И
учитывая, что катер, на котором он катался уже три раза, не тонул,
экскурсионный автобус не переворачивался и ни разу его не отравили в
столовой, то на смену тревоге постепенно приходило состояние жизненного
оптимизма. Один раз, правда, когда Эдвардас вечером бродил в горах,
какой-то булыжник сорвался сверху и прогремел в полутора метрах от него.
Лацис долго смотрел на склон горы и на вершину, но никого, кто б это мог
сделать, не обнаружил.
Сон, правда, снился ему один и тот же каждую ночь, но зато все в более
радужных цветовых интонациях. Фиолетовые оттенки заменялись голубыми.
Пасмурное небо, какое было во время того памятного прыжка, все больше
наполнялось солнечным светом. Уже и черная запаска выглядела не столь
мрачно. И Смерть - сама приветливость и доброта...
Он видел себя во сне со стороны, от третьего лица. И сон происходил в
замедленном состоянии. Вот летит куда-то оторванное кольцо. Вот появляется
Смерть в белом развевающемся балахоне. Вот они крупным планом. Оба смеются
и о чем-то оживленно говорят. Вот Смерть хлопает его дружески по плечу. И
на опасно малой высоте раскрывается черная запаска. Вот Лацис, вытянув
ноги, касается травы. Вот сгибаются ноги в коленях. Раскидываются руки для
равновесия. Или даже нет. Победно вскидываются вверх. Жесты одобрения
инструктора. Ну и, конечно, болельщики с цветами. Эдвардас улыбается и
тащится вслед за куполом, влекомый порывами ветра. Он не скидывает лямки
парашюта. Он не делает этого специально.
Он просто не хочет их снимать. Что, вообще говоря, идет вразрез с