"Нихон Секи. Анналы Японии том 1 " - читать интересную книгу автора

представляет собой обдуманный и зрелый плод новой идеологии двора Ямато.
Сходным образом объясняет расхождения "Кодзики" и "Нихон секи" Окада
Сэйдзи.30 По интерпретации последнего, "Нихон секи" представляет собой шаг
назад по сравнению с новой мыслью "Кодзики".

Выступая против этих теорий в духе исторической эволюции, Кооноси
пишет, что манера писать исследования типа "мифы "Кодзики" и "Нихон секи"" в
конечном счете заводит в тупик и не дает результатов ни по "Кодзики", ни по
"Нихон секи". С точки зрения этого автора, рассматривая эти два текста по
отдельности и лишь потом сопоставляя, можно увидеть в них гораздо больше.

Отправной точкой для него служит фиксируемая им разность космологии.
Принцип инь-ян, заимствованный из Китая, считает он, становится в "Нихон
секи" космологическим началом, посредством которого излагается все сущее.
Этот принцип воплощают Иэанаки-Изанами, породившие весь мир, вплоть до богов
Солнца и Луны, поэтому естественно, что понятие Равнины Высокого Неба
оказывается ненужным. При этом, в отличие от "Кодзики", где Изанами, родив
бога огня, умирает и отправляется в Страну Мрака, в "Нихон секи" (в основной
версии) Изанами вовсе не умирает, Страна Мрака в этом сюжете "Нихон секи" не
фигурирует, да и, как доказывает Кооноси в другой своей работе, в ней вовсе
и не темно.31

Как пишет Кооноси, различия между "Кодзики" и "Нихон секи" принято
объяснять как стадиальные, или ссылаться на то, что "Нихон секи" предельно
китаизированный текст, однако с его точки зрения миф об Изанаки-Изанами
именно в "Нихон секи" впервые обретает конкретное оформление и даже,
решается сказать исследователь, впервые становится мифом - мифом о
сотворении земли посредством Двух начал Инь-Ян, выраженных рождением сначала
божеств мужского пола, затем становлением принципа инь-ян и появлением пары
первопредков.

По Кооноси, "Кодзики" и "Нихон секи" находятся в отношениях
взаимодополнительности и в сфере языка записи. Фиксирование знаками

36

Л. М. Ермакова

собственной мифологической истории означало поиск и утверждение
самоидентичности, которая на уровне письма находилась в то время между
китайским и японским язьжами. Отсюда - запись "Кодзики" по-китайски, но
таким китайским языком, который легко конвертируется в японское прочтение и,
по мнению многих, в случае "Кодзики" для того и предназначен. "Нихон секи"
же записано на так называемом "чистом камбуне", однако, в свете этой точки
зрения, становится понятно, пишет Кооноси, почему чуть ли не с первого дня
существования "Нихон секи" непременным требованием было прочтение его на
японский лад.32

Таким образом, в настоящее время есть две методики интерпретации мифов
"Нихон секи" - как один из вариантов мифологической истории, наряду с