"Стивен Сейлор. Римская кровь " - читать интересную книгу автора

почувствовал, что их омывает жаркий солнечный свет, столь осязаемый, словно
я погрузил ладони в горячую воду. Сад был наполовину залит солнцем. - Мы
прогуляемся по саду, пока не развеялась прохлада. Бетесда! Я разъясню свои
умозаключения, Бетесда уберет еду - Бетесда! - и порядок будет восстановлен.
Медленным шагом мы огибали пруд. На другом берегу кошка Баст
подкрадывалась к стрекозам; ее черный мех мерцал на солнце.
- Итак, откуда мне известно то, что я знаю о Марке Туллии Цицероне? Я
говорил, что он происходит из гордой семьи. Это с очевидностью явствует из
его имени. Не просто родовое имя Туллий, которое я слышал и прежде, но и
когномен - Цицерон. Как правило, когномен римского гражданина обозначает
ветвь рода: в нашем случае фамильную ветвь Цицеронов в роду Туллиев. Если же
фамильного имени не существует, когномен может принадлежать одному лицу и
обычно описывает его характерную особенность. Назоном называют человека с
большим носом, Суллой - как нашего уважаемого и почтенного диктатора -
человека с красноватым цветом лица. В любом случае, имя у Цицерона очень
примечательное. Это имя происходит от названия гороха и едва ли присвоено из
лести. А как обстоит дело в действительности?
- Цицерон - это старинное фамильное имя. Говорят, что оно было дано их
предку, который имел на кончике носа уродливую шишку, раздвоенную посередине
и весьма напоминавшую горошину. Ты прав, звучит оно странно, хотя я
настолько к нему привык, что почти не замечаю этого. Некоторые друзья
хозяина советуют ему отказаться от своего имени, если он собирается заняться
политикой или правом, но он не желает и слышать об этом. Цицерон говорит,
что если его семья сочла подходящим взять себе такое странное имя, то
человек, носивший его первым, наверняка был незаурядной личностью, пусть
никто и не помнит, в чем. Он утверждает, что заставит весь Рим повторять и
уважать имя Цицерона.
- Гордец, как я и предполагал. Но это, конечно, относится едва ли не к
каждой римской семье, и уж несомненно, к каждому римскому адвокату. Что он
живет в Риме, я счел само собой разумеющимся. Что корни его семьи где-то на
юге, я заключил из имени Туллий. Помнится, я не раз слышал его по дороге в
Помпеи - может быть, в Аквине, Интерамне, Арпине.
- Именно так, - кивнул Тирон. - У Цицерона имеются родственники во всех
этих местах. Сам он родился в Арпине.
- Но он не живет там лет с девяти-десяти.
- Да, ему было восемь, когда семья переехала в Рим. Но откуда ты это
знаешь?
Баст, которой наскучило ловить стрекоз, терлась о мои лодыжки.
- Подумай сам, Тирон. Десять лет - это возраст, когда гражданину
надлежит начинать свое образование, и, учитывая познания Цицерона в
философии и твою эрудицию, я решил, что твой хозяин воспитывался не в сонном
городишке, который расположен в стороне от Помпейской дороги. Что его семья
осела в Риме самое большее поколение назад, я заключил из того факта, что
имя Цицерон мне незнакомо. Живи они здесь еще во времена моей юности, я
наверняка хотя бы что-то услышал о них, а такое имя забыть невозможно. То,
что Цицерон молод и богат, что он увлечен риторикой и философией, - все это
очевидно: достаточно одного взгляда на тебя, Тирон.
- На меня?
- Раб - зеркало своего хозяина. То, что ты незнаком с опасностями вина,
что ты был так застенчив с Бетесдой, свидетельствует о том, что ты служишь в