"Александр Сегень. Невская битва " - читать интересную книгу автора

женился... Ведь он себе в жены еще и войну получает. Войну с литвою. Вот
каково наше невесточье!"
Ох, ужель и впрямь войне быть? И когда? Успеет ли она налюбиться с
молодым мужем-то?..
С дороги Александру взяла усталость, одолела зе вота, аж до слез. И
снова есть хотелось невмоготу. Но когда въехали в крепость, сразу
направились к Ге оргиевскому храму, ибо там уже начинались часы пе ред
Великой пасхальной службой.
Нянька Аннушка и любимая подруга Евпраксия, дочь боярина Димитрия
Раздал, взяли Александру под руки с двух сторон, отец выступал впереди,
засло няя дочь своей спиною. Вдруг пред ними встал седой епископ во всем
облачении, с тяжелым взглядом. Кто-то сзади выдохнул в затылок княжне:
- Меркурий! Смоленский епископ...
Отец, нянька и Евпраксия благословились под его десницей, и он
приступил к Александре. Тут тяжелый взгляд его заиграл и смягчился.
Благословив княжну, он весело спросил:
- Сию, стало быть, куничку доставили нашему охотнику? Готова ли ко
исповеди? Как подзову - по дойдешь, я тебя, дево, исповедую. И потом причас
тишься.
А "куничке" вдруг припомнились рассказы о про шлогоднем нашествии Батыя
на Смоленск, и показа лось непонятным, как сей старый епископ мог сра зиться
с татарским кметем, одолеть его и убить... По годите-ка, да ведь он же потом
уснул, и поганые отрубили ему голову... Жаль, что за бородищей не видно
шеи...
- Так ты, батюшка, значит, живой остался? - не утерпев, спросила
Александра. - А молвили, что тебе таратарин главу отсек...
Епископ недоуменно вскинул брови, еще раз пере крестил Брячиславну и
сказал:
- Господь с тобой, дево!
И отправился первым в храм, расступая толпу, словно заросли. А отец
ласково рассмеялся:
- Ох ты же и смешная у меня, Саночка! Двух Меркуриев перепутала! Тот
Меркурий был благород ный кметь и по происхождению рымлянин. Се ему главу
отсекли, а мощи ныне под спудом в Успенском соборе в Смоленске почивают. А
сей Меркурий - епи скоп. Он же и обручение с венчанием творить будет.
Великий иерарх!
В храме разбрелись по обе стороны. Мужчины - вправо, женщины - влево.
Александра, Евпраксия и нянька встали подле осыпанного жемчугами образа
Пресвятой Богородицы. Вскоре епископу Меркурию поставили тут неподалеку
разногу с крестом и Еванге лием, и он подозвал к себе княжну на исповедь.
Подой дя к нему, она сразу во всем призналась, как утром се годня пироги
ела, как не о Боге думала, а только о же нихе своем и будущей жизни,
поведала и о тайных желаниях, которые все-то отвлекают ее от молитв и со
зерцания Божьего величия и милости, и о многом дру гом, что сидело на
сердце, как слезная капля на кончи ке носа. И чем больше выкладывала о себе,
тем, каза лось ей, больше и больше остается недосказанного, недораскаянного,
недоисповеданного. И некое полуза бытье вдруг охватило Александру, и, сама
не зная как, она уже очутилась стоящею на коленках и покрытою епископской
епитрахилью17 . Меркурьево двоеперстие крестом прошло по ее темени, а голос
оповестил, что отпускает ей все грехи. Трепетными губами Александ ра