"Валерий Сегаль. Боги, обжигавшие горшки (Размышления над шахматной историей)" - читать интересную книгу автора

попытки покинуть Европу.
Уехать ему не удалось, и в военные годы чемпион мира принимает участие в
ряде турниров на территориях оккупированных немцами стран. А что он должен был
делать?! Кстати, в тех же турнирах играли Керес, Боголюбов, Помар, Штольц...
Гораздо серьезнее выглядит второе обвинение, касающееся печально знаменитых
статей в "Pariser Zeitung". Ознакомимся с некоторыми фрагментами.
"Можно ли ожидать, что со смертью Ласкера, второго и, скорее всего,
ПОСЛЕДНЕГО иудея-чемпиона мира, арийские шахматы - как бы ни возражали против
этой мысли иудеи - найдут свою дорогу в мировых шахматах?
Позвольте мне не прослыть таким уж оптимистом, так как Ласкер основал школу
и оставил многочисленных последователей, которые могут представлять большую
опасность для самой идеи мировых шахмат.
Ласкера как великого чемпиона по шахматам (как о человеке и философе я
ничего не могу сказать) можно обвинить во многом. После разгрома Стейница
(который был тридцатью годами старше), чему способствовала изящная тактика, -
было очень комично наблюдать, как эти два ловких тактика пытались уверить весь
шахматный мир, что являются великими стратегами и изобретателями новых идей, -
он ни минуты не задумывался над тем, чтобы подарить шахматному миру хоть одну
самостоятельную идею. Ласкер ограничился публикацией в Ливерпуле ряда лекций,
объединенных в книгу "Здравый смысл в шахматах".
В своих лекциях Ласкер предстает перед нами как плагиатор великого Морфи и
североамериканских идей "борьбы за центр" и атаки. Поскольку Ласкеру была чужда
сама идея атаки, как идея изящная и творческая, он в этом смысле выступает как
логичный последователь Стейница - самой гротескной фигуры в шахматном мире.
Чем на самом деле являются иудейские шахматы и какова концепция иудейских
шахмат? На этот вопрос ответить легко: 1. Материальная выгода во что бы то ни
стало; 2. Приспособленчество. Приспособленчество, доведенное до крайности,
которое стремится исключить малейшую возможность потенциальной опасности и
протаскивает идею (если вообще можно употреблять здесь слово "идея") защиты как
таковой. С этой идеей, которая в любом виде борьбы равносильна самоубийству,
иудейские шахматы в свете реального будущего вырыли собственную могилу..."
"Являются ли иудеи нацией особо талантливой в шахматах? Имея за плечами
тридцатилетний опыт, смею ответить на этот вопрос следующим образом: да, евреи
обладают высочайшими способностями использовать в шахматах свой разум и
практическую сметку. Но истинного художника в шахматах - иудея - не
существовало доныне
Польский еврей Яновский, живщий в Париже, был, возможно, самым типичным
представителем этой категории. Во французской столице ему удалось найти протеже
в лице другого еврея, голландского "художника" Лео Нардуса, который не выпускал
того из своих заботливых рук в течение двадцати пяти лет.
Некто из Соединенных Штатов показал Нардусу несколько партий Морфи. С этого
момента для того уже не существовало никого, кроме Морфи, и Нардус требовал от
Яновского исключительно "красивых" партий. И Яновский проводил свои блестящие
партии, однако - как это вскоре выяснилось - только против слабых противников.
Против настоящих мастеров его стиль был настолько же техничен, сух и
прагматичен, как и у 99 из 100 его товарищей по расе".
Какие-либо комментарии тут излишни. Можно лишь задать вопрос: и эти
полуграмотные статьи написал блестящий интеллектуал, доктор права, автор книг
"На пути к высшим шахматным достижениям", "Международный шахматный турнир в
Нью-Йорке 1924", "Международный шахматный турнир в Нью-Йорке 1927", "Ноттингем