"Валентина Седлова. Семь-три, оператор " - читать интересную книгу автора

время этого противостояния, судя по всему, даже всерьез сдружились между
собой.
Погода резко испортилась, и теперь сутки напролет моросил холодный
дождь. Закончилось бабье лето, а жаль. Да и похолодало здорово. Без теплой
куртки из дома уже не выйдешь, да и голову хочется чем-то прикрыть от
пронизывающего ветра. Хотя в целом как время года осень Кристине всегда
нравилась. Она находила удовольствие смотреть на то, как засыпает природа.
Словно человек, переделавший кучу дел и со спокойной совестью отправляющийся
на законный покой. Впрочем, определение, что осень - это частично смерть,
Кристине тоже нравилось. Упавшие листья больше не позеленеют, пожухлая трава
сгниет от дождя. Да, будет весна, и будут новые листья и трава, но не эти. В
осознании этого факта крылось свое мрачное очарование. Вообще, тема осени,
тема болезни со смертельным исходом уводило ее воображение в такие темные
тайники души, из которых временами было трудно возвращаться. Песня Шевчука
"Последняя осень" очень долго была любимой у Кристины, и все из-за слов:
"Ах, Александр Сергеевич, милый, ну что же вы нам ничего не сказали о том,
как держали, искали, любили, о том, что в последнюю осень вы знали".
Кристина любила представлять себя смертельно раненой, умирающей, постепенно
теряющей последние силы, но чувствующей приближение разгадки некой великой
тайны. Конечность бытия ее не страшила, но волновала. В один из таких
моментов она написала короткое четверостишие:
Когда-нибудь в сумрачный день упадешь,
Последние небо, акации, дождь.
И чуя, как кровь заструилась свинцом,
Подумаешь: смерть со счастливым концом.
В этом была вся Кристина. Помимо песни ДДТ, столь же сильные чувства у
нее вызывал разве что фильм "Гамлет" со Смоктуновским в главной роли. Она
была готова раз за разом смотреть его от начала до конца, и все ради одной
фразы, которую произносит смертельно раненый Гамлет: "Дальнейшее -
молчание".
Об этом Кристина тоже никому ничего не рассказывала. Да и кому,
собственно говоря, это могло быть интересно? Разве что какому-нибудь
психоаналитику в качестве готового клинического материала для диссертации.
Она отнюдь не стремилась к смерти, как к таковой, и уж точно не собиралась
вскрывать вены, глотать таблетки или прыгать под колеса грузовика. Зачем
торопить события? Это от нее никуда не уйдет. Лучше заодно успеть
насладиться жизнью. С другой стороны, момент умирания может произойти всего
однажды, и кто гарантирует, что он не будет безнадежно испорчен суетой
окружающих или тщетными попытками врачей. А заново и заново проигрывая его в
воображении и пытаясь прочувствовать все нюансы, этот момент заочно можно
прожить столько раз, сколько тебе хочется. Еще одно очко в пользу жизни. Вот
такой парадокс.
Другой более безобидной манией Кристины было представлять, что она
падает в обморок, и вокруг нее начинают бегать люди, пытаются привести ее в
чувство. А она лежит, и все это чувствует и слышит. То есть обморок
получается как бы понарошку. Особенно нравилось переживать момент, как
кто-нибудь поднимает ее на руки и перекладывает на диван, или осторожно
сажает в кресло. Кристина прекрасно отдавала себе отчет, что ей просто
хочется испытать на себе заботу окружающих, удостовериться, что о ней
беспокоятся, и внутренне она готова ради этого пойти даже на подлог. Но то,