"Дэвид Седарис. Одень свою семью в вельвет и коттон " - читать интересную книгу автора

- сказала мама. - И поторопитесь".
Моя комната была возле прихожей, и гости могли видеть мою кровать и
большой коричневый бумажный пакет с надписью: "Мои конфеты. Руками не
трогать". Я не хотел, чтобы они знали, сколько у меня сладостей, и поэтому
я захлопнул за собой дверь комнаты. Затем задернул занавески и высыпал
содержимое пакета на кровать, выискивая то, что хрустит. Всю жизнь я
страдал из-за шоколада. Не знаю, может у меня на него аллергия или что-то
подобное, но даже от маленького ломтика у меня раскалывается голова. В
конце концов я научился держаться от него подальше, но в детстве я не мог
отказаться от своей доли. Я съедал шоколадки, а когда начинала болеть
голова, винил в этом виноградный сок, дым от маминых сигарет или слишком
тесную оправу своих очков - в общем, все, что угодно, только не шоколад.
Шоколадные батончики были для меня отравой, но они были фирменными, и
потому я отложил их в кучку № 1, которая определенно не предназначалась для
семьи Томки.
Я отчетливо слышал, как в коридоре мама пытается найти тему для
разговора. "Лодка! - говорила она. - Звучит прекрасно. Значит, вы можете
просто въехать на ней в воду?
- На самом деле у нас есть прицеп, - ответил мистер Томки. - Так что
все, что нам нужно, - это заехать прицепом в озеро.
- Ах, прицеп. Какого он типа?
- Ну, это прицеп для лодки, - прозвучал ответ мистера Томки.
- Понятно, но он из дерева или из этого... Мне интересна сама
конструкция вашего прицепа. Какова она?
Слова моей мамы имели скрытый смысл и несли два сообщения. Первым и
наиболее очевидным было: "Да, я говорю о прицепах для лодки, а еще я
умираю". Второе сообщение предназначалось мне и сестрам. Оно гласило: "Если
вы немедленно не принесете сюда эти конфеты, вам больше никогда не светит
испытать чувство свободы, радости и тепла моих объятий". Я знал, что рано
или поздно мама войдет в мою комнату и сама станет собирать конфеты, хватая
их без разбора и без соблюдения моей рейтинговой системы. Если бы я мыслил
здраво, то спрятал бы самые ценные лакомства в ящик с одеждой, но вместо
этого я запаниковал при мысли, что мамина рука уже на дверной ручке, и
начал разворачивать конфеты и отчаянно заталкивать их в рот, словно
участвуя в некоем нелепом соревновании. Большинство конфет были маленькими,
что позволяло без труда пристраивать их во рту, где уже почти не осталось
свободного места. Но было сложно жевать и одновременно запихивать еще.
Незамедлительно началась головная боль, и я приписал ее своему волнению.
Мама сказала семье Томки, что ей надо кое-что проверить, а потом
открыла дверь и просунула голову в мою комнату. "Какого черта ты здесь
делаешь?" - спросила она шепотом, но я не смог ответить с набитым ртом. "Я
буду через секунду!" - крикнула мама, и пока она закрывала дверь и
подходила к моей кровати, я ломал ириски и карамельные бусы из кучки № 2.
Эти вещи были на втором месте среди всего, что я получил на Хэллоуин. И,
хотя мне было больно их уничтожать, отдать их кому-то другому было еще
больнее. Я увечил миниатюрную коробочку с конфетами "Красный перчик", когда
мама вырвала коробку из моих рук, довершая начатое мной разрушение.
Крошечные драже застучали по полу, и пока я провожал их взглядом, она
ухватила пачку вафель "Некко".
"Только не эти! - взмолился я, но вместо слов из моего рта вылетали