"Альберт Швейцер. Из моего детства и юности" - читать интересную книгу автора

этих двух книг, пришедших ко мне сразу вслед за Библией. Скажем прямо,
выглядел он не слишком импозантно: маленького роста, лысый, с красным носом
и заметным брюшком, распиравшим серый костюм. Но мне он виделся в ореоле
славы, ибо был человеком, создавшим Книгу. И мне показалось бы странным,
если бы учительница и учитель разговаривали с ним, как с обыкновенным
человеком.
За этим первым знакомством с автором книги последовала вскоре другая,
не менее впечатляющая встреча. Еврей из соседней деревни, которого звали
Мойша, вел мелочную торговлю и приторговывал скотом. Иногда он на своей
тележке, запряженной ослом, проезжал через Гюнсбах. Так как евреи тогда у
нас не жили, для деревенских мальчишек это всегда было событием. Они бежали
следом и издевались над ним. Чтобы показать, что и я уже совсем взрослый, я
не придумал ничего лучшего, как однажды увязаться за ними следом. Хотя я,
конечно, не понимал, что все это должно значить. И вот я несся вместе с
другими за ним и его ослом и орал, как все: "Мойша! Мойша!" Самые смелые
складывали концы своих передников или курточек наподобие свиного уха и
прыгали вокруг него. Так мы преследовали его через всю деревню до моста. А
Мойша со своими веснушками и сивой бородой продолжал свой путь так же
невозмутимо, как и его осел. Только иногда он оборачивался и улыбался нам
смущенно и доброжелательно. Эта улыбка покорила меня. От Мойши я впервые
узнал, что значит молча сносить преследования. Он стал моим великим
воспитателем. С тех пор я приветствовал его с особой почтительностью. Много
позже, уже гимназистом, я усвоил себе привычку подавать ему руку и проходить
вместе с ним часть пути. Но он так и не узнал, что он для меня значил.
Ходили слухи, что он ростовщик и пожиратель состояний. Я никогда их не
проверял. Для меня он, с его чуть виноватой улыбкой, навсегда остался
Мойшей, еще и сегодня призывающим меня к терпению там, где я мог бы вспылить
и разбушеваться.

Я не был драчливым. Но мне нравилось меряться силой с другими в
дружеских потасовках. Как-то по дороге домой из школы я схватился с Георгом
Ничельмом - он уже покоится в земле, - который был старше и считался сильнее
меня, и победил его. Уложенный на обе лопатки, он выкрикнул: "Давали бы мне
два раза в неделю мясной суп, как тебе, я был бы таким же сильным!"
Удрученный подобным завершением игры, я поплелся домой. Георг Ничельм со
злой откровенностью высказал то, что я уже мог почувствовать при иных
обстоятельствах. Деревенские ребята обращались со мной не совсем так, как
друг с другом. Я был для них тем, кому лучше живется, пасторским сынком, из
богатеньких. Я страдал от этого. Я не хотел быть другим, не хотел жить лучше
их. Мне опротивел мясной суп. Стоило только его легкому запаху повеять над
столом, и я слышал голос Георга Ничельма.
Теперь я тщательно следил за тем, чтобы ничем не отличаться от других.
К зиме я получил пальто, переделанное из старого отцовского. Но ни один
деревенский мальчишка не носил пальто. Да к тому же портной, примеряя его,
приговаривал: "Черт возьми, Альберт, да ты будешь прямо настоящим
господином!" Тут уже я едва удержался от слез. В тот день, когда я в первый
раз должен был его надеть - это было как раз перед воскресной заутреней, - я
отказался это сделать. Разразился громкий скандал. Отец дал мне оплеуху. Это
не помогло. Пришлось взять меня в церковь без пальто.
И каждый раз, как я должен был надевать это пальто, повторялась та же