"Кристиан Шюнеманн. Парикмахер " - читать интересную книгу автора

окрылившим это мероприятие. Александра Каспари была тут главной персоной,
ведь ее унесла из жизни не банальная болезнь - о такой смерти не сказали бы
ни слова. Зато убийство будоражит воображение. Даже на меня упал отблеск
чужой славы.
- Правда ли, что вы разговаривали с Александрой буквально за пару часов
до ее гибели? - спросила меня незнакомая дама с широкой полосой помады на
тонких губах. Не успел я открыть рот, как она уже отвернулась.
Взъерошенную фотохудожницу оттеснили к стене. Она взирала на это
столпотворение со счастливой улыбкой. Впрочем, ее почти никто не замечал,
кроме какого-то толстяка, который, обливаясь потом, вел с ней беседу.
Фотографии мне понравились - бледные люди на блеклом фоне. Я уже прикидывал,
не подойти ли мне к художнице, или, может, лучше потолкаться среди толпы,
послушать разговоры? Я наблюдал за людьми. Может, среди них ходит и убийца?
Ведь он наверняка захочет выяснить, что думают люди про это преступление,
какие подробности им известны. Через пару минут я уже был уверен, что он
где-то здесь. В детективах такое случается часто. Может, убийца - вон тот
мужчина, стоящий у открытого окна, да, вон тот, с орлиным носом и густой
шапкой волос? Привлекательный мужик, но точно традиционной ориентации. Он
пожирал стоявшую рядом женщину взглядом, недвусмысленно говорившим: ты та,
кого я хочу трахнуть, немедленно. Кажется, ей это нравилось.
Я с благодарностью взял бокал белого вина - мне предложила его на
подносе официантка в длинном переднике, - глотнул его и стал обмахиваться,
вместо веера, пригласительным билетом. Вино оказалось теплым, закуска вообще
отсутствовала. Я решил подгрести поближе к орлиному носу и его спутнице и
выяснить, кто они такие.
Дорогу к ним отрезал Клаус-Петер.
- Извини, старик, что я вытащил тебя из постели этим жутким
известием. - Он похлопал меня по плечу, и я покрепче обхватил бокал, чтобы
не плеснуть вином.
- Сурово ты со мной поступил. Я пережил шок.
Клаус-Петер встал рядом со мной как ни в чем не бывало и принялся
разглядывать публику. Его поры расширились, кожа набухла влагой, словно
губка. Мне захотелось поскорей от него отделаться.
- Довольно громкая история получается с убийством Каспари, - заявил
он. - Сейчас, в летнее затишье, для меня это настоящий подарок.
Я даже не нашелся, что ему ответить. Неужели он в самом деле такой
отморозок? В другом конце выставочного зала я увидел своего соседа Хофмана,
он педантично рассматривал фотопортреты. Надо заметить, что он скорее всего
ходит на всевозможные вернисажи, чтобы убежать от своего одиночества, побыть
среди людей. Я помахал ему рукой. Мне ответил кто-то еще.
- Я уже беседовал с комиссаршей, - сообщил Клаус-Петер. - Они ничего не
упускают, все их интересует. А ты с ней общался?
Я понял, что особа, только что помахавшая мне рукой, теперь
целеустремленно рванула в мою сторону. Прищурив глаза, я узнал рыжую
шевелюру Евы Шварц, главной редакторши. По пути она обняла мужчину примерно
моего возраста, то есть лет сорока, хотя алкоголь и табак уже делали свое
черное дело. Волосы мужика были гладко зачесаны назад, отдельные пряди
небрежно падали на лоб. Одет он был в бледно-розовую рубашку. Ева взяла его
под руку и растянула губы в обворожительной улыбке.
- Что там за тип в розовом? - спросил я у Клаус-Петера.