"Сергей Щербаков. Неотмазанные - Они умирали первыми " - читать интересную книгу автора

нескладным парнем с прыщавой лошадиной физиономией, ни чем особенно
невыделяющимся из серой массы солдат. Почему его не трогали "деды" и Тайсон
для всех оставалось загадкой.
Ромка и Костромин с самого начала "тянули лямку" на кухне. Это их
как-то спасало от почти ежевечерних экзекуций над "новобранцами", так как
они рано, чуть свет, покидали казарму, а возвращались довольно поздно, когда
все уже спали.
У Ромки зудело все тело от постоянных расчесов: неистово кусали вши.
Эти проклятые твари, устроив свои лежбища в складках и швах нижнего белья,
ни днем, ни ночью не давали покоя. Благо - кухонные котлы под рукой.
Пропаришь, как следует одежку, несколько дней счастливой жизни тебе
обеспечено. Потом снова - сплошные мучения. Своей постоянной койки у него не
было. Скитался по казарме, сегодня здесь, завтра там. Он занимал любую,
которая оказывалась свободной (солдаты часто мотались в командировки).
Целых две недели не было писем. Ромкина мать в волнении достала из
почтового ящика долгожданный конверт с красным штемпелем, армейским
треугольником. На конверте в верху крупными печатными буквами было выведено
Ромкиной рукой: "Домой!"
"...пишу вам из города N, где я прохожу службу в хозвзводе. Довольно
тяжело. Особо расписывать вам ничего не буду. Так как времени почти нет.
Подняли нас среди ночи и отправили сюда. Вот она наша доблестная Российская
армия. Самых здоровых направили в РМТО. Недавно двое "молодых" сбежали. В
прежней части хорошо было, там "неуставных" вообще не было. Мам, видно не
судьба мне нормально служить. Коллектив здесь не дружный, согнали из разных
частей. Деды бешеные, дебильные какие-то. С ними даже офицеры боятся
связываться.
Сегодня ночью приснился сон, как будто я маленький. Идет 1986 год, и я
елку наряжаю с Денисом, он тоже маленький, я помню, у нас солдатики были
пластмассовые, два набора. У него индейцы, а у меня - ковбои. Дениска своих
в елке прятал, а я их искал. А еще, помню, робот был заводной, его заводили
ключиком, и он ходил. Бывало, мы расставим солдатиков, а потом запускаем
его, и он их топчет..."
Казарма. Ночь. Стоя на "тумбочке", подремывает дневальный Костромин. В
дальнем конце казармы на втором ярусе под одеялом после вечерней экзекуции
горько всхлипывал кто-то из молодых солдат. У Ромки Самурского сон
беспокойный, он постоянно ворочался. Зудело тело, покусанное вшами. Из
каптерки доносились пьяные голоса. Там, за столом, покрытым газетой, на
которой горы рыбной чешуи и обглоданных костей, базарили поддатые Тайсон,
оба сержанта и "дедок" Филонов. Выспавшись за день, он выпивали и играли в
карты.
- Во, телка! Вот с такими сиськами, вот с такими буферами! - осоловелый
сержант Васякин широко развел руки. - Ей богу, братва, не вру!
- Ну, ты, Вовчик, даешь! - покатывался Тайсон, слушая любовные
похождения сослуживца. - Ну-ка, плесни пивка.
- Половой гигант! - давился от смеха третий собутыльник.
- Хватит ржать, бери карту!
Костромин находился "в отключке", когда во втором часу ночи из каптерки
вывались гурьбой пьяный Антипов и его подручные. Один из сержантов,
подкравшись, со всего маха влепил колодой засаленных карт задремавшему
дневальному по носу.