"Джорджо Щербаненко. Миланцы убивают по субботам ("Дука Ламберти" #4) " - читать интересную книгу автора

Хочешь - сиди здесь и пей свое "Маккензи", не хочешь - можешь уйти отсюда
сию минуту, я ведь тебя не задерживаю и подписки о невыезде не беру. Так что
можешь идти. Но если бы ты выполнила мою просьбу, я был бы тебе очень, очень
признателен.
Она заплакала тихо, без всхлипов. Посыльный из бара принес бутылку
виски, лед и стаканы. Плача, Эреро подошла к столу, налила себе до краев,
плача, села на кровать со стаканом в руке, плача, выпила, плача, тихонько
выговорила:
- Прости, что называла тебя "легавым".
- Да ты что! Я за честь почту... Когда ко мне с уважением...
- Я без уважения называла. Прости...
По черным щекам, прокладывая радужные бороздки, катились слезы; она их
не вытирала. Дука и понимал, и не понимал причину этих слез; впрочем,
досконально разбираться не входило в его планы.
- Да брось ты об этом, - сказал он, - Я тоже не всегда владею собой.
- Что я должна сделать? - спросила она, еще раз отхлебнув из стакана.
- Та великанша, о которой я тебе говорил... ее убили, сожгли заживо в
стоге сена, и я должен найти ее убийц.
- Говори, что делать, - повторила она тягучим, пьяным голосом.
- Скажи, ты давно этим ремеслом занимаешься?
- С четырнадцати лет, фараон. - Последнее слово она произнесла с
максимальным уважением, на какое была способна, и даже, можно сказать, с
нежностью. - Соседка, которая меня приютила после того, как гробанулись папа
с мамой, сама гробанулась, когда мне исполнилось четырнадцать, и я стала
жить у ее подруги, старой сводни. Ясно тебе?
Куда уж ясней! История стара, как мир.
- А почему не "умерли", не "погибли", а именно "гробанулись"?
- А это любимое словечко сынка той великодушной синьоры - я привязалась
к нему, как собака, а он меня пристроил на теплое местечко. - Эреро сделала
глоток еще, вытерла пальцем слезы. - Деньги на меня так и сыпались: здесь, в
Италии, расистские предрассудки не так уж сильны, мужики любят черных, к
тому же я чистокровная банту... Но мне от тех заработков ни лиры не
обломилось, все подчистую загребали мой любезный со своей мамашей, а после
другие стали обирать, и я, дура, каждый раз верила этим паскудам, видать, до
самой смерти от них не отвяжусь... Ну да ладно, что же я все-таки должна
делать?
- Вот телефон, - ответил Дука. - Я тебе добуду любые телефонные
справочники - Италии, Европы, Южной Америки, Дальнего Востока. Ты обзвонишь
всех своих знакомых - у тебя ведь есть связи?.. Обзвонишь и скажешь им...
Слушай внимательно.
- Слушаю.
- Скажешь этим своим знакомым, - Дука чуть ли не по слогам выговаривал
слова, - что потеряла из виду и разыскиваешь девушку по имени Донателла,
огромного, почти двухметрового роста. Она, мол, работала с тобой в одном
доме, потом пропала - и ни слуху ни духу. А тебе бы хотелось с ней
повидаться. Донателла - девица приметная, наверняка кто-нибудь да и слышал
про нее хоть краем уха. Вот это все им скажешь. Запомнила?
- Чего тут запоминать? Я хоть и пьяна, но все ж не дегенератка.
- Ливия будет под рукой. Записывайте все, что удастся выяснить.
Повторяю еще раз: Донателла Берзаги, двадцать восемь лет, рост - метр