"Джорджо Щербаненко. Предатели по призванию ("Дука Ламберти" #2) " - читать интересную книгу автора

на, мол, получи по счету, остальное тебе на чай, не отказался бы, а? Наконец
Сильвано его уволок, да так культурно, я сразу заметила, с первого вечера,
что он из благородной семьи, хоть и не признается, в общем, остановились мы
на улице Монтенаполеоне, и тут мой номера стал откалывать: как пошел
тарахтеть - тра-та-та-та-та-та-та, будто из пулемета строчит, одна женщина
на той стороне улицы аж взвизгнула да как припустит, а он ей вдогонку ржет,
будто жеребец. Сильвано еле-еле затолкал его в машину, и мы поехали, но в
Корсико он опять захотел остановиться и выпить, и тогда Сильвано мне
говорит: пускай, ты, мол, ему даже подливай, может, успокоится, одним
словом, он набрался, бряк ко мне на колени и захрапел. Так мы и приехали в
Ка'Тарино, Сильвано втащил его в дом, а я ждала в машине, потом он снова сел
за руль, мы немного отъехали и занялись любовью, так было хорошо, никогда не
забуду, даже лучше, чем в первый раз, я теперь взаправду считаю, что только
с ним у меня в первый раз все и было.
Он потрогал ей лоб.
- Я потушу свет и открою окно, а то здесь душно.
- И правда, с открытым окном лучше: все видно, деревья, фонари горят...
Налейте-ка мне еще виски, а?
- Погодите, схожу за другой бутылкой.
Он вышел в коридор, озаренный только слабой полоской света из кухни;
ничего себе, полбутылки уговорила, и хоть бы хны, ей бы теперь поспать,
впрочем, она, наверное, привыкла. В кухне неисправимый графоман Маскаранти,
за неимением протокола, решал кроссворд. Дука достал из шкафчика бутылку
виски.
- Спросите у Морини, возле дома никто не ошивается?
Маскаранти вытащил карманную рацию, немного подстроил ее, чтоб не было
помех, развернул антенну.
- Алло, алло, как слышите, прием!
- Как из задницы, - откликнулся Морини.
- Тогда порядок. Ты случаем никого там вокруг не приметил? Доктор
Ламберти говорит, что кто-нибудь может стоять на стреме.
- Никого нет.
- Ладно, отбой. - Маскаранти повернулся к Дуке. - Говорит - никого.
Ламберти откупорил бутылку, вернулся в кабинет и в темноте нашарил
стакан.
- Поглядите, как красиво фонари светят сквозь листья, - сказала она.
Это он уже слышал; стало быть, у нее поэтическая натура, у этой
потаскухи. Он снова щедрой рукой налил виски в стакан. Жаль, что она
окончила свою исповедь, а наводящих вопросов задавать нельзя, это вызовет
подозрения.
- Пейте, но старайтесь не шевелиться, я вам помогу.
Теперь глаза привыкли к темноте, и в струящемся через окно свете
фонарей он разглядел выражение ее лица: она была явно пьяна, но пила с
прежней жадностью - от наркоза появляется сухость во рту.
- Дайте закурить - если б вы знали, как приятно дымить лежа.
В который раз он прикурил для нее сигарету. Жаль все-таки, что она
больше ничего не рассказывает ни о себе, ни о Сильвано, ни о мяснике.
В полутьме он не сводил взгляда с огонька сигареты.
- А что, я и впрямь после этой вашей операции снова девушкой стала?
- Да.