"Татьяна Щепкина-Куперник. Первый бал " - читать интересную книгу автора

ребенком у груди, в которой пропало молоко в тот день, когда при ней убили
ее мужа за то, что нашли у него револьвер... Еще мать, у которой застрелили
одиннадцатилетнего сынишку за то, что он не ушел с дороги по приказу... Все
обнищавшие, осиротевшие, голодные, с умирающими от голода детьми... О, какая
страшная сарабанда!..[12] Они рвутся вперед, они стонут, рвут свои волосы,
царапают ногтями иссохшие груди... Их глаза полны кровавых слез, их десны
распухли и побелели от голода... Сколько их... Сколько их...
Она с ужасом открыла глаза. Но вместе этих страшных призраков
по-прежнему по зале плыла розовая, голубая, пестрая гирлянда нарядных,
улыбающихся женщин...
Оркестр замолк - но ненадолго. На минуту поднялся шум, шарканье,
двиганье стульями, разговоры. Потом дирижер крикнул
преувеличенно-значительным тоном:
- La valse, s'il vous plait![13]
И чахоточный капельмейстер взмахнул палочкой. Оркестр подражал
румынскому. Поднялась и запела сладкая, тягучая мелодия - мелодия "Голубого
вальса". Перед Ольгой, изогнувшись, стоял барон и, улыбаясь, глядел ей в
лицо: он успел оценить его новизну и красоту и ждал этого вальса с
нетерпением:
- C'est la valse promise!..[14]
Ольга, еще хорошенько не понимая, что с ней и где она, машинально
встала, пошла с ним в залу, положила ему руку на плечо и поддалась
медленному темпу вальса. В голове ее еще мелькали образы, мысли, картины -
но мало-помалу ее нервное возбуждение начало как бы убаюкиваться и
скрадываться вальсом, скрадываться, чтобы уступить место другому ощущению,
неожиданному и незнакомому.
Зная танцы только по казенным урокам в гимназии, на которые весь ее
гимназический кружок смотрел как на отбывание несносной повинности, Ольга и
не представляла себе, что такое танцевать с хорошим танцором. А барон
танцевал великолепно. Он держал свою даму ловко, как-то в одно и то же время
нежно и сильно, минутами почти приподнимая от полу; пол точно плыл под нею.
На время ее охватило полное забытье и ощущение прямо физического блаженства,
как в детстве, когда она качалась на качелях. Так же захватывало дух, и
щекотало в горле, и, наконец, голова закружилась до того, что она
приостановилась и прошептала:
- Не могу, в горле пересохло!
- Так вам надо освежиться... Пойдемте, я вам чего-нибудь достану, -
заботливо предложил барон и, ловко прокладывая дорогу среди танцующих, повел
Ольгу к буфету в соседнюю комнату.
Он подал ей бокал с чем-то искрящимся. Она жадно выпила. Ледяная струя
слегка заколола в горле, свежая, душистая, похожая на холодный огонь,
разлилась по каждой ее жилке.
- Что это такое?
- Coupe glacee,[15] - ответил он. - Но после этого непременно надо
танцевать, иначе вы простудитесь. Это была военная хитрость, je ne vous
ferai pas grace de cette valse.[16]
Улыбаясь, он опять ее увлек в залу, немного крепче прижал к себе и с
минуту так стоял, выжидая момента вступить в вальс. И опять ее подхватило с
земли... Шампанское с непривычки бросилось ей в голову. Вальс казался
упоительным. Скрипки вздрагивали и стонали, как от наслаждения, и отдавались