"Александр Щелоков. Хрен с бугра (Симфоническая поэма)" - читать интересную книгу автора

вокруг партии...
Другого бы в подобных обстоятельствах Первый убеждать не стал, а махом
срезал под корень. С Колосовым подобные штучки не проходили.
Наш Машиностроительный завод был мастерской серьезной, хотя в миру
именовался предельно скромно: "почтовый ящик" и для переписки имел
трехзначный номер.
Забор, окружавший "почтовый ящик", был глухой и высокий, такой, что
даже с крыши автобуса нельзя разглядеть, есть ли за ним жизнь или это просто
город отделен от нашей страны глухой стеной. И тянулся этот забор вдоль
улицы километра на три в одну сторону, а на сколько в остальные - не
измерял, не знаю. Рассказывали, что какая-то деревенская бабка, устав шагать
вдоль мертвой стены, спросила встречного:
- И чой-то издесь, сынок, у вас делают?
Тот ответил:
- Завод здесь, бабуся. Почтовый ящик.
- Надо же, - охнула старушка. - Сдурел народ напрочь! Куды им столько
яшшиков-то? Все пишуть и пишуть письма... А кому и зачем?
Еще был анекдот, что тетка Параська, проработав на заводе до пенсии,
попросила в завкоме подарить ей швейную ножную машину.
- Да ты что? - удивился председатель завкома. - Давно бы уж натаскала
по деталям из цеха. А сыновья тебе бы собрали.
- Я таскала, - призналась Параська, - Но машина не выходит. Уже два
пулемета собрали. Ручных. Но мне-то машину надо. Ножную. Шить буду...
Честно говоря, даже я точно не знал, что делают в ящике за стеной, но
был уверен - не пулеметы. Просто кто-то умный пустил анекдот про тетку
Параську, чтобы дураки верили и не интересовались "ящиком" больше чем надо.
Директором "ящика" и был Андрей Кириллович Колосов, трижды Лауреат,
дважды Герой Труда, действительный академик и такой же действительный
ученый. Он отличался от остальных членов бюро обкома партии
самостоятельностью и прямотой суждений.
Первый выслушивал его монологи стойко, лишь изредка позволяя себе
перебить академика. Он был реалистом и понимал - упрямый Колосов не в его
власти. Чтобы свалить такого, мало было одного, пусть даже очень сильного
удара. Репутацию ученого требовалось сперва долго и методично подтачивать,
подгрызать. Но кто это мог сделать? И зачем? Колосов был Ученым, Первый -
всего лишь Обученным. На его глазах многие столпы науки, чьи репутации при
Сталине подточили завистники и нечестивцы, кто был повален в грязь и ею
вымазан, позже поднимались во всем величии мировой славы, вставали на
пьедесталы, бросая тень на деяния самого Вождя и Учителя, Вседержителя и
Мудреца Иосифа Сталина..
Нет, такой славы себе Первый не желал. И все же свое мнение о Колосове
высказывал открыто. Оно формулировалось одним словом: "технократ". А
расшифровывалось примерно так: "грамотный, но дурак, в политике партии на
данный момент ничего не смыслит". То, что политика в таком контексте
выступала как приспособленчество, Первого нисколько не смущало. Сам он был
политиком именно такого типа и этого даже скрывать не пытался.
Дав отповедь Колосову, показав всем, что зарываться опасно, Первый
сказал:
- Продолжайте, Николай Семенович.
- Флажков маленьких потребуется восемь тысяч, - доложил Идеолог. -