"Иван Щеголихин. Дефицит" - читать интересную книгу автора

Малышев поливал из ведра на руки этому подонку дворнику, смывал с них
дерьмо и кровь, видел сбоку разбитое дверное стекло, а на осколках мерцала
кровь, почти черная от слабого света в подъезде, вода ее разбавляла, мутная
жижа плыла ему под шлепанцы, руки уже отмылись, можно перевязывать, он
переступил чуть назад и пониже согнулся, но тут удар сзади, в затылок,
острый, разящий, боль так и пронизала Малышева с головы до ног. Какая же
сволочь его долбанула, Чинибеков? С дворником они приятели, вместе алкашат,
он и врезал, больше некому, да так сильно, похоже, лопатой. От боли
невыносимой железный Малышев заскрипел зубами и услышал свой тягучий стон, и
тут же голос Марины, она вызывала "скорую",- а надо ли? Зачем суматоха,
паника, ведь он даже сознания не потерял?..
Дальше пошли отмахи света и тьмы, отворяли и затворяли дверь, ломило
глазницы и всю голову, и все тело, даже кровати больно, а затылок будто
размозжен и стесан лопатой. Силился ощупать голову и не мог шевельнуть
рукой. И голос Марины крикливый, сварливый: "Не знаете хирурга Малышева, кто
там у вас дежурит?!" Потом уже прямой свет, белые халаты, шприц, комариный
укус в плечо и носилки длинные, как байдарка, - ему, чёрт побери, носилки,
железному Малышеву, никогда ничем не болевшему, спортсмену, здоровяку,-
потащили, покряхтывая. "Да не ногами!- вскричала Марина.- Разверните головой
вперед!" Осторожно засунули в машину, щадя его, и снова тьма, гул машины, и
теперь вся боль от колес, и опять смена тьмы и света от уличных фонарей,
розоватых, слегка кровавых. Снова носилки, халаты, и всё в пелене мрака.
Уснуть бы покрепче, но голос Марины мешает, командует истерично, нельзя так
говорить с персоналом. И еще шум моря - откуда море?....
Очнулся днем от солнца и сразу понял - в больнице, и не в своей
городской, а в областной, где приходилось и консультировать, и оперировать.
Салатного цвета стены и двери на балкон, в коридор и в туалет,- особая
палата, для начальства. Попробовал повернуть голову - ломота и боль словно
током, даже от движения глазных яблок боль, шандарахнули его крепко.
. На соседней койке послышался скрип, и над Малышевым возник старик в
полосатой пижаме и с длинной седой гривой.
- Добрый день,- сказал он звучным голосом.- Алла Павловна просила ей
сообщить, когда вы проснетесь.
Малышев просипел что-то и закрыл глаза, дескать, не возражаю. Скрутило
его как, надо же! Старик поднялся, постоял на месте, истратив на подъем все
силы, затем пошел, словно по льду, понес себя. Послеоперационный, скорее
всего.
Вошла сестра, на ладони шприц в стерильной обертке.
- Укольчик, Сергей Иванович, не надо поворачиваться!- предостерегла
она, откинула одеяло и воткнула иглу в мышцу.
- Что это?- просипел он.
- Папаверин с дибазолом, Сергей Иванович.
Вот как, еще и давление подскочило. Вскоре нянечка принесла завтрак, он
попытался сесть, но она закричала: "Лежите, лежите!". Тошнило, мутило, выпил
чаю чуть-чуть, от завтрака отказался. Боль распирала череп. Дурацкое
положение. Никогда ничем не болел, не лежал в стационаре за все свои сорок
пять, даже больничного не брал ни разу - и вот тебе на! Досада, шум в башке
непрерывный, а сосед пропал, все еще тащит себя по коридору в поисках
врача...
Чинибеков алкаш, мстителен, и отплатить Малышеву есть за что, но не