"Владимир Савельев. Выстрелы в темноте " - читать интересную книгу автора

дороги я все еще в себя никак не приду.
- Долго раскачиваешься по части дорог,- бросил на прощанье Михаил
Ордынский.- Чего-чего, а дорог с сегодняшнего дня у тебя будет под завязку.
- Принимай вон ту игрушку,- Мантейфель указал рукой с зажатыми в ней
путевками на сиротливо стоявший у ограды и, судя по виду, основательно
потрепанный самосвал.- Любые каменюки она таскает на себе, что твои перышки!
Поладишь для начала с этой - по лучишь и дизельную.
- А кадровик посулил незамедлительно.
- Незамедлительно? Дизельную? А частушку он тебе при этом не исполнил:
"Мы с приятелем вдвоем работали на дизеле..."?
- "Он козел и я козел,- подхватил уже направившийся было прочь
Ордынский.- У нас дизель сп...и!"
Через минуту-другую, в первый лишь раз катя в дребезжащем самосвале по
разъезженному и ухабистому проселку, Чудак как ни старался, а все не мог
отделаться от ощущения, что он давно уже гоняет здесь машину к карьеру и
обратно. Туда и обратно. Туда и обратно. А по вечерам, возвращаясь домой,
он, не кто-нибудь, а именно он, Чудак, беспечно вдыхает легкий и
неназойливый аромат полевых цветов, стоящих на общежитейском коридорном
подоконнике в стеклянной банке из-под консервов. Странное, однако,
ощущение...
- Куда тебя несет! В передовики-стахановцы выскочить захотел?
- А ну осади! Осади назад, тебе говорят!
- Ишь ты, прыткий какой нашелся!
- Да он же не прыткий, а новенький, о великие,- перекрыл раздраженные
выкрики мощный бас Михаила Ордынского.- Он все еще полагает, что на
гражданке царит такой же порядочный беспорядок, как в только что покинутой
им "несокрушимой и легендарной"!
Самосвалы у карьера продолжали выстраиваться в длинную очередь, и
водители стали выпрыгивать из душных кабин, чтобы пока суд да дело покурить
в компании, потолковать друг с другом о том о сем с утра пораньше да
поругать, как водится, начальство за слишком медленную погрузку. А Чудак
неторопливо, но решительно отошел от шоферской братии по разнотравью в
сторонку, лег на чуть влажную от насыпавшихся на нее росинок землю и,
склонив к своему лицу несколько стоявших на длинных стеблях ромашек,
осторожно понюхал их и затем отпустил снова. И вспомнился тотчас далекий
денек, и ощутилась невидимая, но теплая и, верно, широкая ладонь ветра,
гладившая высокие хлеба и пригибающая их в полроста, и привиделся как наяву
тот колесный трактор с прицепленным к нему неуклюжим и разноголосо
громыхающим комбайном "Сталинец". И проступили вновь через время и
расстояния голая стерня, да вороха золотистой соломы позади, да блеклый от
пыли и потому некрутой выгиб летнего неба, да весело плещущая в темный
бункер светлая пшеничная струя.

Бугор. Перелесок. Лощина.
Развилка. Объезд. Поворот.
Вошедшая в скорость машина
Ни в чем тебя не подведет.

Ей ливень и зной не помеха.
Ей лютая стынь не страшна.