"Михаил Савеличев. Тигр, тигр, светло горящий! [NF]" - читать интересную книгу автора

заниматься такого рода деятельностью, и справки об уплате налогов.
В конце второго месяца житья в этом веселом доме, который мне сдали по
подозрительно низкой цене, всю администрацию, полицию, налоговую инспекцию,
пожарную охрану, общество любителей животных, дом свиданий, добровольное
общество спасения на водах и во льдах и, даже, ассоциацию гинекологов - я
всех их знал в лицо, завязав с ними более или менее близкое знакомство. Со
мной раскланивались на улице, здоровались за руку, приглашали на чай и пиво,
короче говоря, приняли меня в семью небольшого городка. Такой популярностью
я не пользовался даже на телевидении. Я был благодарен Стасе Ландсбергивене
и не собирался переезжать в другое жилище. В конце концов жить на вулкане -
это моя профессия.
Сегодня меня тоже ожидал сюрприз. В моем почтовом ящике, помимо
очередной порции отходов местного законотворчества, опросных листов по
референдуму и пригласительного билета на съезд любителей пива, лежали еще
две бандероли. Присланы они были на мое имя в клайпедский банк и
администрация банка, как мы и не договаривались, любезно переслала их сюда.
Отправитель указан не был - я определенно становился мишенью для анонимов.
В бандеролях были книги. Изданы они были недавно в "Пингвине" и поэтому
до сих пор не попадались мне на глаза - первая и самая красочно оформленная,
то есть с моей голограммой на коробке, где я в полной амуниции акванавта
попираю ластой тушу синего кита, называлась "Тайная жизнь Кирилла Малхонски"
Марии Успенской, а вторая - "Внешние спутники: истоки войны", автор скромно
не был указан. Над столь странной подборкой стоило поразмышлять - вряд ли от
меня требовали рецензии на эти опусы. Я пожал плечами и вошел в дом.
Есть не хотелось и я завалился на диван. Поворочавшись минут сорок и
поняв, что прошлой ночью я исчерпал на сегодняшний день свой лимит сна, я
решил почитать, надеясь скоротать время до вечера, если книги окажутся не
совсем лживыми и нудными.
Удивительное дело - печатный текст. Почему-то ему веришь больше, чем
тексту рукописному, или сказанному слову. Ему веришь априори, веришь, что
книга не солжет, не обманет. Доверие к ней - генетическая наследственность,
заложенная в нас веками, когда к книге относились с пиететом, обожествляли
ее, когда она являлась единственным хранилищем знаний, тайн и могущества. И
лишь много столетий спустя, ближе к нашему времени, книгу научили лгать,
развращать и убивать. Но вот вера к ней живет до сих пор. Человечество уже
поняло, что его пороки впитала и книга, но все еще не изжив в себе детскую
доверчивость к стопке скрепленной бумаги, испачканной краской, оно пока лишь
научилось не читать ее, относиться к ней равнодушно, но не - недоверчиво. И
это не беда людей, не следствие падения культуры и нравов - это беда самих
книг. Веря, в силу воспитания, наследственности и еще бог знает в чего,
написанному, но понимая здравым умом, что теперь лжи там больше, чем правды,
да и эта правда настолько изуродована, изрезана, кастрирована, люди пока
неосознанно, но уже стали игнорировать книгу, забывать о ней и смеяться над
ней, заменяя ее мультимедийными игрушками.
Мне могут возразить, что книги не пишутся сами по себе и сваливать на
них пороки их авторов, являющихся плоть от плоти этого мира, довольно
странно. Но это глубокое заблуждение, что у книг авторы. У Борхеса есть
любопытная идея Вавилонской библиотеки - если взять все возможные сочетания
букв нашего алфавита, и распечатать их, то среди миллиардов томов с
бессмысленной ахинеей мы найдем ВСЕ книги, которые только были, будут или