"Владимир Савченко. Тупик" - читать интересную книгу автора

Матвей Аполлонович помолчал, вздохнул, повернулся к Коломийцу. - Что ж,
пан Стась, сочувствую, сожалею, переживаю... так, значит! - но помочь не в
силах. Дело остается на тебе. Хоть сам изучи все теории о
пространстве-времени, но выясни, в чем убийственная сила этих бумаг. И
покойников, как ты сам понимаешь, больше быть не должно. Все!
После перерыва Коломиец ушел из отдела в Парк имени Тактакишвили, ушел
от сочувственных взглядов одних сотрудников и иронических - других, бежал
от тягостного сознания своей беспомощности. Слева от его скамьи был пейзаж
с киоском и двумя отцветающими акациями, справа - пейзаж с "чертовым
колесом" и ракетной каруселью, позади несла воды, катера, окурки, пятна
нефти река Катагань.
"Уволюсь, брошу все, не по мне это занятие! Первое серьезное дело - и
уже два покойника на мне. На мне, на мне, потому что не сообразил, не
раскрыл... То ли ума недостает, то ли характера?.. И того и другого скорее
всего. Ну вот что теперь делать? Все верно: иные варианты, кроме как с
психическим ядом, отпадают. Но в чем он, этот яд?"
Стась раскрыл портфель, достал листки с записями Тураева - четыре
четвертушки с красным обрезом, исписанные нервным, бегущим почерком.
Теперь на него от них пахнуло могильным холодом. "Ну попробуем еще".


...Искушенный читатель мог заметить, что автор упустил уже по меньшей
мере три удобных места в своем повествовании, где можно было изложить
содержание тураевских бумаг. По правде сказать, он охотно упустил бы и все
остальные - но нельзя, не получается. Тем не менее, поскольку автор ничуть
не заинтересован в уменьшении читательского поголовья, он от души
рекомендует читать приводимые ниже записи - во всяком случае, по первому
разу - бегло, не углубляясь в их суть. ("Читай ты эти клятые бумаги,
только не вникай!" - как советовал своему приятелю один чеховский герой.)
А то, не ровен час, и в самом деле не удастся иному читателю благополучно
дойти до конца этой увлекательной истории. А уж коль скоро удастся, то
можно будет и перечесть - с чувством, с толком, проникая в самые глубины
мысли и духа покойного академика.

"Постигнуть можно мир,
постигнуть можно жизнь...
Но как постигнуть то, чем
постигаешь?" -

записал Тураев вверху первого листа.
И Коломиец представил, как он ходил по своему кабинету в дачном
мезонине - от дивана к фикусу мимо стола и книжных стеллажей, потом
обратно от фикуса к дивану, курил, морщил от дыма и размышлений свое
тонкое, бледное лицо; потом останавливался у стола, записывал одну-две
фразы, снова ходил, останавливался у окна, смотрел на темный лес над
белесо-туманными прудами - и думал, думал, думал...


"Попробуем с самого начала: мир существует в пространстве (это три
измерения) и во времени (еще одно). Всего четыре измерения, что бы под