"Владимир Савченко. Час таланта" - читать интересную книгу автора

в Малиновке". После каждой арии или куплетов. Артисты не бисировали, но
музыкальное впечатление эти "хряп! хряп!" разрушили полностью.
22.4, суббота, центральный универмаг "Космос", трехэтажное здание в
километре от коррелятора, место паломничества в выходные (да и не только)
дни всех таращанцев. Входная дверь из двух половинок, выходная тоже. В одну
открытую половинку на входе очередь, давка, некоторые норовят протиснуться,
прошмыгнуть... и никто не тронет рукой другую половинку, которая тоже не
заперта и готова впустить! Я повел себя первооткрывателем, вошел через эту
другую, левую, граждане устремились за мной. Внутри ЦУМа такая же история
около выходной двери.
Когда вышел, увидел, что входят-давятся через "мою" половинку дверей, а
другая в пренебрежении. Силен прибор.
26 28.4. Наблюдал, как прохожие в ближайших от коррелятора кварталах
начинают шагать в ногу. Некоторые подравниваются в шеренгу или в колонну по
одному, в затылок. Хорошо еще, что эта развалюха на отшибе, на пустыре.
2.5 даже в праздники джаз-оркестр дяди Жени в горресторане наигрывает
исключительно плавные, тягучие мелодии. "Кукарача" и прочее с синкопами, с
форшлагами теперь не для них, поняли.
8.5, понедельник. В административном корпусе завода всюду очереди на
прием к директору, к главному инженеру, их замам, к главному технологу, в
завком, партком, отдел снабжения. В чем дело?!. Оказывается, никто из
начальства ничего не решает: не разрешает, не запрещает, не утверждает, не
приказывает, не увольняет, не переводит, не принимает на работу... сплошное
"не". Уже третью неделю. Все либо откладывают свои решения, либо
согласовывают их, либо требуют дополнительного обоснования... жизнь кипит, а
дело ни с места.
11.5, четверг. Выяснил, что подобная ситуация во многих учреждениях
города: в райкоме и райисполкоме (в одном здании в пятистах метрах от
коррелятора), в "Сельхозтехнике" (километр от коррелятора), в райагропроме,
в Стройбанке... Плохо дело, надо кончать".
Разумеется, он не все замечал, Федор Ефимович. Жизнь в городе сделалась
более упорядоченной, ритмичной. Даже те, кто по роду занятий или по
характеру своему раньше жили как-то разбросано: поздно ложились, не вовремя
обедали, нерегулярно чистили зубы, теперь выровнялись на тот же режим сна,
подъема, обеда и прочих отправлений, какого придерживалось большинство
таращанцев. После десяти вечера на улицах редко можно было встретить даже
молодых гуляк.
И, само собой, в городе не было происшествий. Настолько не было, что
истосковавшиеся домохозяйки с удовольствием вспоминали, как зимой один муж в
приступе пьяной ревности сбросил с балкона жену со второго этажа, и
скептически посматривали на своих мужей, не способных ни на какие проявления
сильных чувств. Да что о происшествиях все отношения людей в это время будто
застыли: те, кто испытывал антипатию к соседям, сослуживцам или близким, так
и продолжали ее испытывать, не стремясь ни объясниться, ни помириться, или,
напротив, обострить отношения до разрыва. Нравящиеся друг другу молодые
люди, несмотря на весну, не знакомились, даже не улыбались друг другу
проходили мимо с деловым видом. Влюбленные откладывали объяснения в любви,
сами не зная почему. Даже те, что решили развестись (были в городе и такие),
тоже тянули резину.
Естественная жажда счастья у таращанцев в эти недели выражалась более