"Владимир Савченко. Новое оружие" - читать интересную книгу автора

силами. Потому-то она создает температуру в миллионы градусов и радиацию,
проникающую через стены из бетона в несколько метров толщиной. И обычное
вещество слишком непрочно, слишком ажурно, чтобы противостоять ей...
Говорят о "веке атома", но ведь это неправильно! Наше время можно
назвать только временем применения ядерной энергии, причем применения очень
несовершенного. Возьмите откровенно варварское "применение" ее в виде
ядерных бомб. Возьмите примитивное в своей сложности использование
делящегося урана и плутония в реакторах первых атомных электростанций. Ведь
это смешно.
При температуре в несколько сот градусов используют энергию,
заставляющую пылать звезды... Но мы не можем добиться ничего большего с
нашими обычными материалами. Таким образом, будущее ядерной техники и,
должно быть, самое недалекое зависит от того, будет ли найден материал,
который мог бы полностью противостоять энергии ядерных сил и частиц.
Очевидно, что такой материал не может состоять из обычных атомов,
скрепленных внешними электронами. Он должен состоять из частиц ядра и
скрепляться могучими ядерными силами. То есть, это должен быть ядерный
материал. Таково философское решение вопроса. Те опыты, о которых я
докладывал, показывают, что возможно получить такой материал, состоящий из
лишенных зарядов ядер, лабораторным способом. Свойства этого нового
материала назовем его для определенности нейтридом каждый без труда сможет
представить: необычайно большая плотность, огромная прочность и инертность,
устойчивость против всех и всяческих механических и физических
воздействий...
Голуб замолчал, как будто запнулся, снял очки, внимательно посмотрел в
зал:
Мы еще многого не знаем, но ведь на то мы и исследователи, чтобы
пробиваться сквозь неизвестное. Лучше пробиваться с целью, чем без цели.
Лучше пробиваться с верой в то, что цель будет достигнута. И я верю нейтрид
может быть получен, нейтрид должен быть получен!
Он собрал листки конспекта и сошел с кафедры.
Интересно: у него горели щеки совсем как у нас с Яшкой, как у всех,
сидевших в конференц-зале.
Ну, тут началось! В зале все стали спорить друг с другом яростно,
громко. К Ивану Гавриловичу посыпались вопросы. Он едва успевал отвечать.
Яшка бормотал возле меня: "Вот это да! Колоссально!" потом сцепился в споре
с каким-то сидевшим рядом рыжим скептиком. Бедный Тураев растерялся, не
зная, как успокоить зал: его председательского колокольчика не было слышно;
потом махнул рукой и стал о чем-то с необыкновенной для старика живостью
рассуждать с Голубом.
Было уже одиннадцать часов ночи. Когда все немного утихли, Тураев встал
и сказал своим тенорком:
Сведения и идеи, сообщенные нам... э-э... профессором Голубом,
интересны и важны. Обсуждение их, мне кажется, должно проходить менее...
э-э... страстно и более обстоятельно. Научное обсуждение не должно походить
на митинг. Научные мнения не должны быть опрометчивыми... Он в раздумье
пожевал губами. Пожалуй, мы сделаем вот что: размножим сегодняшний отчет
Ивана Гавриловича и распространим его с тем, чтобы присутствующие здесь...
э-э... уважаемые коллеги смогли его обсудить в течение ближайших дней... А
сейчас заседание совета... э-э... закрывается.