"Уолтер Саттертуэйт. Кавалькада ("Эскапада" #3)" - читать интересную книгу авторав "Карлтоне", во Франкфурте, а тот был чуть меньше речной баржи. В комнате
имелись огромная двуспальная кровать с резным изголовьем, ночной столик с новомодным французским телефонным аппаратом, два шкафа красного дерева, два-три комода и громадный буфет. Хотя там явно не хватало бара со стойкой, зато буфет был набит французскими винами, немецким коньяком, шотландским виски, среди которого почему-то затесался американский бурбон. Я вошел в ванную комнату и с удовольствием оглядел мраморные раковины, огромную мраморную ванну и белый мраморный пол. Разделся и принял ванну. Вытерся полотенцем размером с пляжное одеяло, надел все чистое, зарядил "кольт", положил его в карман пиджака и спустился вниз. Ганфштенгль стоял у стойки бара и громко разговаривал с барменом по-немецки. Где-то через два стула от него сидели два человека в деловых костюмах. Когда я направился к нему по паркетному полу, Ганфштенгль откинул назад свою огромную голову и оглушительно расхохотался, хлопая ладонью по темной деревянной стойке. Бармен тоже рассмеялся, правда, не так рьяно. И глянул на стойку - на то место, по которому Ганфштенгль хлопал ладонью. Наверное, высматривал, нет ли там вмятины. Ганфштенгль поднял кружку, вмещавшую не меньше галлона пива, и обратился ко мне. - А, вот и вы, господин Бомон. - Фил, - поправил его я. - Фил. А вы, как я уже говорил, зовите меня Пуци. - Как угодно. Он рассмеялся. - Знаете, что это означает? Что-то вроде "Малыш". Он снова рассмеялся. - Точно! Прямо в яблочко! Итак, что будете пить? - Он поднял кружку. - Пиво? Не такое славное, как в Мюнхене, но вполне сносное. - Спасибо, сойдет и стакан воды. Он сказал что-то бармену, отпил глоток пива, поставил кружку и снова повернулся ко мне. - Можно задать вам один вопрос? Личного свойства? - Смотря какой. - Надеюсь, не слишком личный. - Валяйте, - сказал я. - Вы были на Великой войне?[13] - Да, был. А вы? Бармен поставил напротив меня стакан со льдом и плеснул туда минеральной воды из маленькой бутылки. Прежде чем ответить, Ганфштенгль дождался, когда бармен отойдет. - Увы, нет, - признался он. - Я был тогда в Нью-Йорке. И чуть не угодил в кутузку. Друзья помогли - спасли меня от лагеря для интернированных, хотя разрешения вернуться в Германию до окончания войны я так и не получил. О чем глубоко сожалею. - Не стоит. Он нахмурился. - Простите? - Не стоит сожалеть, что не попали на войну. - Ну, Фил, тут я с вами не согласен. - Его широкое лицо стало |
|
|